Сопроводитель

В общем, с ночлегом была напряженка. Хотя, собственно, имелись варианты разъехаться по друзьям, благо, таких было немало. Работа в таксопарке поспособствовала. Но, во-первых, большинство из них были люди семейные, и влезать в их уютный быт с идиотской просьбой «Дай переночевать» казалось не совсем уместным. А во-вторых (о тех, кто не был обременен семейными узами), они имели совершенно дурацкую привычку приводить к себе домой разнообразных особей женского пола и коротать с ними время, причем во время такого коротания совсем не сияли от радости, когда кто-то звонил в дверь. По себе знаю.

Но, с другой стороны, до ночи было еще далековато, и, следовательно, оставалось время что-нибудь предпринять. Не относительно ночлега, а вообще. Вдруг да сыщется где-нибудь дурочка вроде давешней Аннушки, которая согласится поделиться со мной постелью. Все равно ведь в этом мире все завязано на женщинах. Вот и французы говорят — «шерше ля фам». И Пипус повторил мне примерно слово в слово: «Найди мне, Мойша, его жену, и я тебе безбедную жизнь обеспечу». Я ему, конечно, не совсем поверил, но кое на какую благодарность, тем не менее, можно было рассчитывать. Кроме того, люблю помогать влюбленным. Сам, помню, по молодости страдал от неразделенной любви, и до сих пор жалею, что не нашлось тогда человека, который сумел бы мне помочь. Глядишь, и вырос бы из Михи Мешковского не разгильдяй Мишок, а вполне упитанный, снаряженный очками и прочими портфелями, дорогой Михаил Семенович. Но тогда такого человека не нашлось, и тем приятнее было мне исполнять эту роль сейчас. Хотя, конечно, от влюбленных сердец благодарности ждать не приходится — слишком эгоистично сие чувство. Но когда-нибудь, может быть, они все-таки вспомнят меня и помянут добрым словом. Выгоды, конечно, никакой, но все равно приятно. Очень уж я сентиментальный тип.

Вынув из кармана список, я пробежал его глазами, прикидывая, с кого начать. Глупая затея. Глупее и выдумать нельзя. Большинство фамилий были мне незнакомы, а две или три были знакомы лишь постольку, поскольку я долго ездил на такси и имел привычку заправлять машину на принадлежавших им заправочных станциях.

Я бросил бумажку на панель управления и крепко задумался. Поездка к любому из этих граждан все равно ничего не давала. Ну, допустим, я приеду, и что дальше? Сделаю круглые, наивные, как у мышки, которая какает, глаза, и предложу покаяться? Так я не исповедник, у меня это даже на роже написано. При виде нее люди не только правду говорить не станут, а просто запрутся на все засовы, да еще и дедушкину берданку из тайника вытащат. Просто так. На всякий пожарный.

Нужно было искать какой-то другой путь, и я искал его. И чем дольше продолжались мои поиски, тем больше я склонялся к мысли, что нужно просто в наглую нагрянуть к генералу Коновалову и поговорить с ним относительно Пипуса, и, если он в курсе событий — а он должен быть в курсе, — узнать у него о семье адвоката. Ход, конечно, рискованный, хлебом-солью меня там вряд ли встретят, даже чаю не предложат, но ведь они и не ожидают такого выкрутаса, а внезапность, как учил незабвенный товарищ Суворов, есть половина успеха. Глядишь, что-нибудь и получится.

Я позвонил Пипусу и узнал номер генеральского телефона. Соломон поинтересовался, что у меня на уме и не думаю ли я последовать примеру Водолаза, на что я ответил, что на уме у меня одна огромная мозоль, а думать я не могу, потому что происшествия последних дней заметно подпортили работоспособность моей думалки. И повесил трубку. Пусть занимается своими делами, а мои оставит мне. Я в них как-нибудь сам разберусь.

Набрав номер генеральского телефона, я некоторое время наслаждался верещанием гудков вызова, потом той же степени приятности мужской голос ворчливо осведомился, какого, собственно, мне хрена надо.

— Старого, — сказал я. — Генерала хочу.

Голос некоторое время помолчал, из чего я заключил, что его хозяин умеет проводить мыслительную работу, потом сказал:

— А это я и есть.

— Товарищ генерал! — радостно завопил я. — А это вам старый знакомый звонит. Уж я на звание друга не претендую, боюсь, сегодня ночью вы меня неправильно поняли. Я не хотел бить вас пистолетом сильно, он просто сорвался. Скользкий, сволочь, как медуза. Вы не сердитесь, товарищ генерал?

— Так это ты, — задумчиво протянул он. — Рад тебя слышать. Несказанно рад. Просто описался от восторга. И чего тебе надо?

— Участия, — всхлипнул я. — Я съездил-таки к адвокату, как вы советовали…

— Я советовал? — озадаченно спросил он. А потом, сообразив, что я, собственно, шутю, хмыкнул: — Ах, ну да. Ну, и как он себя чувствует?

— Отвратительно, — соврал я. — Дела — ни к черту. Натурально, никакой клиентуры. Да и какой, спрашивается, клиент пойдет к адвокату, который ведет прием, сидя на унитазе?

— Так что тебе надо? — уже нетерпеливо-холодно осведомился генерал.

— Поговорить надо, — на этот раз я решил ограничиться чистой правдой. — Об адвокате. О его семье. О Пипусе и обо мне. Ну, и о тебе, наверное. Тоже не помешает.