Сопряжение 9

Абсолютное оружие обладает собственной связанной способностью. При активации рукоять револьвера, украшенная розой, выбрасывает мощное пси-воздействие в единственную цель. Та непроизвольно тянется всё ближе, на время заворожённая красотой цветка. Чем слабее ментальная защита противника, тем сильнее омрачающий сознание эффект. Активация возможна не чаще одного раза в сутки.

Не могу отказать себе в удовольствии опробовать оружие в деле.

Через десять минут с плотоядной улыбкой на губах я вхожу в просторное помещение тира, расположенное под мастерсткой. Сейчас оно больше напоминает бункер — высокие потолки, стены из серого камня, увешанные многослойными металлическими плитами, возможно эскадиевыми. В дальнем конце виднеются изрешечённые мишени и манекены.

Хаск, мой старый знакомый мастер-оружейник, уже ждёт меня. Он возится у пульта управления, что-то там настраивая. Заметив меня, ящер кивает и произносит голосом гулким, как из бездонной бочки:

— Наконец-то ты дорос до настоящих пушек.

Я ухмыляюсь в ответ, поглаживая рукоять Колючки. Шипы покалывают ладонь, будто подначивая.

— Ну, ты же знаешь, я предпочитаю всё делать с чувством, с толком, с расстановкой. И брать лучшее.

Оружейник кивает на мои трофеи:

— Надеюсь, эти крошки не слишком норовисты? Никогда не видел абсолютное оружие вблизи.

— Сейчас и проверим, — подмигиваю я, вставая на огневой рубеж.

Пальцы сами находят спусковой крючок. Естественно, плавно и без усилий, как влитые. В конце концов, эта пара револьверов делалась под Стрелка Гилеада.

Прицеливаясь, беру на мушку один из манекенов. На миг прикрываю глаза, позволяя себе прочувствовать момент. Перед мысленным взором встаёт лицо Арианнель. Усталое, измученное, бескровное.

«Ган всемогущий, позволь мне увидеть их…»

— Это тебе, подруга, — еле слышно шепчу я и жму на спусковой крючок.

Гудение выстрела оглушает, хоть в тире и стоят звукопоглощающие экраны. Отдача впечатывает рукоять в ладонь, вышибая дух и едва не отрывая руку в плече. Но это сущие мелочи по сравнению с тем, что творится на другом конце зала.

Ослепительно-белый луч режет воздух, на миг соединяя дуло револьвера и манекен. А в следующее мгновение тот разлетается на куски, будто взорвавшись изнутри. Керамические осколки со свистом рикошетят от стен. Одна из энергопоглощающих панелей сгорает, вторая раскалывается, третья идёт трещинами и с грохотом валится на пол, а из стены вываливается спрессованная спёкшаяся земля

— Ни хрена ж себе! — непроизвольно вырывается у меня.

Даже будучи свидетелем прошлого залпа из этих малышек в Париже, зрелище всё равно впечатляет.

Хаск восторженно присвистывает, а затем хватается за голову, заметив учинённый разгром.

Я молча киваю, поглаживая всё ещё гудящий ствол. Шипы ластятся к пальцам, будто довольные кошки. Похоже, я им понравился.

Навожу прицел на следующую мишень — здоровенный металлический блин, утыканный датчиками, призванный оценить мощность выстрела. Колючка в руке чуть подрагивает, словно в нетерпении. Бутон на поясе ощутимо нагревается даже через кобуру. Кажется, ему тоже не терпится размяться.

Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание. В голове всплывают слова Арианнель, сказанные во время нашего знакомства:

«Мы не целимся рукой. Мы не стреляем рукой. Мы не убиваем оружием, Мерлин тебя задери!»

Кажется, я наконец-то начинаю её понимать.

Прицел. Мушка застывает ровно посередине мишени. Мир вокруг плывёт, размывается, но эта точка остаётся неизменной. Якорем, центром вселенной.

Вдох. Лёгкие наполняются воздухом. Пальцы чуть напрягаются на рукояти. Плечи расправляются, принимая идеальную стойку.

Выдох. Воздух с шелестом покидает грудь. Палец плавно, почти нежно давит на спуск. Тело превращается в натянутую струну, готовую распрямиться в любой миг.

Выстрел.

На этот раз гудение уже не кажется таким оглушительным. Отдача ощущается, ещё как, но я к ней готов. Всё же мне пока не достаёт Силы. Зато эффект…

Луч плазмы с рёвом врезается в мишень. Металл плавится и вскипает, брызжет во все стороны багровыми каплями. В толстенном блине образуется дыра — идеально круглая, с оплавленными краями. Будто циклопическим пробойником выдавили.

В дальней стене образуется новая дыра с оплавленными краями. Хаск издаёт крик, полный душевной боли.

Датчики на мишени истошно пищат, фиксируя запредельный уровень энергии. Один за другим они вспыхивают и гаснут, не выдержав перегрузки. Система энергопоглощения натужно гудит, пытаясь рассеять остатки заряда. Где-то в недрах пульта управления что-то искрит и дымится.

Ящер отчаянно машет лапами, пытаясь развеять едкие клубы: