Соперница

– У него были мутные, словно стеклянные глаза. И он вошел в меня. Было так больно, что я подумала: сейчас он убьет меня. Но он не останавливался. Он не остановился, пока не кончил. А потом – казалось, что прошла целая вечность, – он скатился с меня и засмеялся.

Ну брось, Ди, ты же знаешь, что тебе повезло. Спроси у кого хочешь. Никто не может так осчастливить женщину, как славный старик Джеми.

– Потом он перестал смеяться и разозлился, потому что я ревела. Я ревела и никак не могла остановиться.

Не подумай вывалять меня в дерьме. Мы оба этого хотели. Попробуй только рассказать что-нибудь другое, и пол футбольной команды скажет, что ты трахалась и с ними, прямо здесь. Прямо здесь, черт тебя побери, на пятидесятиярдовой линии.

– Он рывком поставил меня на ноги. И пригрозил: если я буду настаивать, что не хотела, то мне никто не поверит. Потому что он был Джеми Томасом. И все любили Джеми Томаса. Потом он бросил меня там, на поле, и я не стала ничего предпринимать. Потому что мне было стыдно.

Перед глазами Финна возникло лицо с мелкой газетной фотографии, и он почувствовал, как в нем закипает ярость. Но постарался говорить спокойно:

– И тебе не к кому было пойти?

– Я рассказала Фрэн. – Ее ногти глубоко впились в ладонь, но она заставила себя расслабить руку. – Прошло две недели, я больше не могла скрывать это от нее. Она хотела пойти к декану, но я не разрешила. – Она смотрела вниз, на свои руки, покраснев от горячего, удушающего стыда. – В конце концов она силой отвела меня к психоаналитику. Через некоторое время я постепенно пришла в себя. Я не хочу, чтобы это влияло на всю мою жизнь, Финн. – Теперь она смотрела на него опухшими горестными глазами. – Я не хочу, чтобы это испортило все, что могло бы быть между нами.

Он боялся ответить – сейчас любые слова прозвучали бы ложью.

– Дина, я не могу сказать, что это не имеет значения, потому что это не так. – Она опустила взгляд, и он дотронулся до ее щеки, чтобы она опять посмотрела на него. – Потому что я не могу смириться с мыслью, что кто-то причинил тебе такую боль. И еще потому, что теперь, возможно, ты не будешь доверять мне.

– Дело не в этом, – быстро отозвалась она. – Дело во мне.

– Тогда я знаю, как тебе помочь. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Поехали вместе в мою хижину. Сейчас. Сегодня. За выходные мы сможем там расслабиться.

– Финн, не знаю, могу ли я дать тебе то, что ты хочешь.

– Мне все равно, что ты можешь мне дать. Гораздо важнее – что мы сможем дать друг другу.

15

Дина решила, что Финн называл свой дом хижиной потому, что тот был построен из дерева. Это было совсем не такое примитивное жилище, как она себе представляла, а нарядное двухэтажное строение с верхней и нижней крытыми верандами, которые соединяла открытая лестница. Снаружи – кедровые доски, посеребренные погодой и временем, темно-синие ставни. Высокие разросшиеся тисовые деревья нависали над домом, почти скрывая его от посторонних глаз.

Вместо лужайки перед домом были разбросаны камни, росли низкие вечнозеленые кустарники, дикие цветы и травы, выносливые многолетние растения. Из земли уже пробивалось несколько отважных крокусов.

– Твой сад? Как ты этому научился?

– Я прочел много книжек. – Финн вытащил из багажника их сумки, пока Дина стояла на обочине посыпанной гравием дорожки и смотрела по сторонам. – Я никогда не знаю, сколько времени буду отсутствовать, и мне не хотелось просить кого-нибудь чужого ухаживать за лужайкой. Здесь все – только мое, – немного смущенный собственным утверждением, он пожал плечами, – так что за несколько недель я посадил здесь то, что не требует особого ухода.

– Это красиво.

Ему очень хотелось, чтобы этот садик ей понравился, вдруг понял Финн.

– Через месяц-другой он будет выглядеть еще лучше. Пошли в дом. Я разведу огонь, потом все тебе покажу.

Дина пошла за ним до двери, погладила рукой подлокотник кресла-качалки.

– Трудно представить, что ты иногда сидишь здесь, смотришь на камни и совершенно ничего не делаешь.

– Дальше будет легче, – пообещал Финн и пропустил ее в дом.

Хижина начиналась с широкой комнаты, над которой был надстроен чердак; потолок украшала четверка ярких ламп. У одной стены был камин, выложенный из речных камней, у другой – стеллаж, плотно заставленный книгами. Стены медового цвета, как и пол, на котором вперемежку лежали ковры – восточные, французский, английский, индийский. И еще – невероятно! – черный блеск медвежьей шкуры с настоящей оскаленной мордой и когтями.

Заметив ее взгляд, Финн усмехнулся.

– Это был подарок – от приятелей со станции.

– Он настоящий?