Соотношение сил

Задерживаться и разговаривать в предполье не полагалось. По обеим сторонам, через каждые десять метров, стояли офицеры охраны. Возникало естественное желание побыстрей миновать эту зону, выйти из-под обстрела их орлиных взоров. Даже сам Хозяин в хорошем настроении шутил: вон их сколько, любой может пальнуть. На самом деле, часовые, вынужденные стоять неподвижно по два часа, просто тупо смотрели перед собой, и наверняка каждый про себя считал минуты, когда его сменят.

– Помнится, в девятьсот шестом посчастливилось мне видеть Анну Павлову в «Жизели», – неспешно продолжал Шапошников, – незабываемое зрелище. Должен вам сказать, голубчик, ваша Мария Крылова танцует не хуже. Очень сильное впечатление, передайте ей искреннюю мою признательность.

Большое лошадиное лицо морщилось в добродушной улыбке, от Шапошникова веяло чем-то уютным, старорежимным. Царский полковник, кавалер семи орденов за Первую мировую, был единственным, кого Хозяин называл по имени-отчеству. Шапошникову даже дозволялось курить в святилище, только ему и никому больше, при том, что сам Хозяин дымил постоянно.

В тридцать седьмом «на все согласный» смиренно подписывал смертные приговоры своим коллегам Тухачевскому, Уборевичу, Путне и прочим. Из подписавших военных уцелели только трое – Буденный, Ворошилов и Шапошников.

Как человек в здравом уме, Шапошников, конечно, знал, что никакого заговора в армии не было, понимал, чем грозит родному государству такое грандиозное кровопускание, но очень хотел жить. Другие тоже хотели, но им повезло меньше.

Илья помнил Шапошникова образца тридцать седьмого. Командарм семенил по этим коридорам, вжав голову в плечи, не поднимая глаз. А теперь спина распрямилась, глаза ожили.

Перед нападением на Финляндию Шапошников подготовил подробный оперативный план, как это делают профессиональные штабисты всех армий мира. Но Сталин объяснил старому командарму, что для победы над финнами никакого плана не нужно, одна дивизия Ленинградского округа разобьет финскую армию играючи и через неделю возьмет Хельсинки. «На все согласный» решился возразить. Сталин отстранил Генеральный штаб от финских дел и отправил Шапошникова в отпуск по состоянию здоровья.

Только к началу декабря, после того, как за месяц Красная армия не сдвинулась с мертвой точки у линии Маннергейма и потеряла несметное количество людей и техники, Хозяин начал потихоньку догадываться, что военными операциями должны руководить военные, а не Ворошилов с Мехлисом.

Пока Шапошников делился впечатлениями о «Трех толстяках», Василевский топтался рядом и нетерпеливо поглядывал на часы. В коренастой мужицкой фигуре, в круглом грубоватом лице чувствовалась надежность, нормальность. Такой все выдержит и не подведет. Но вот, оказывается, Василевский лет пятнадцать назад отрекся от родителей ради военной карьеры. Отец его был священник. Мехлис, начальник политуправления Красной армии, бессменная прима сталинской пропаганды, недавно в секретариате пропел сказание о том, как на обеде для высших военных Хозяин отечески пожурил Василевского, что тот бросил родителей, и велел впредь помогать им материально.

Вождь все чаще разыгрывал перед военными роль доброго божества. Уцелевших офицеров выпускали из тюрем, лечили, вставляли выбитые зубы, возвращали звания и награды. О реабилитации речи не шло. Обвинений не снимали. Каждый знал, что в любую минуту могут опять арестовать. Каждый обязан был усвоить раз и навсегда: его жизнь, свобода, карьера, отношения с близкими подвластны непостижимой божественной воле Хозяина.

Вернувшись в свой кабинет, Илья позвонил Проскурову, договорился об очередной встрече после десяти вечера на конспиративной квартире в Малом Знаменском переулке. Квартира числилась за Разведупром. В простенках дежурили люди Берия, и обслуга была завербована. Но назначить встречу в каком-то другом месте Илья не мог. Телефон прослушивался. Значит, для серьезного разговора придется вытаскивать летчика на улицу. Слава богу, морозы уже не такие страшные.

Он сунул руку в карман пиджака, вместе с пачкой папирос извлек сложенные вчетверо листочки и вздрогнул. Это было письмо Мазура, он взял его с собой, чтобы показать Проскурову. Именно сегодня он собирался поговорить о бомбе.

Спички ломались, из гильзы сыпались табачные крошки. Он наконец сумел прикурить, после пары затяжек успокоился.

Десять дней назад он сделал первый шаг, поговорил с Проскуровым о Мите Родионове. Вчера узнал, что Родионов переведен в распоряжение Разведупра. Следующий шаг – устроить Мите командировку в Иркутск, к Мазуру, но для этого придется открыть Проскурову все карты, то есть выйти на совсем другой уровень доверия.