Сонник Инверсанта

По всему выходило, что у них тоже был свой сорок первый, а за ним и сорок пятый. Был свой фюрер и была своя победа… Я присмотрелся повнимательнее, – Папанов, кажется, на себя не очень походил, зато Леонов был точь-в-точь наш. Это меня отчасти утешило.

А еще через полсотни шагов я замер в остолбенении. Прямо на меня со стены здания бывшего Совкино и нынешнего «Лоранжа» на меня смотрела красочная афиша со знакомым ликом. Художник, поработавший над афишей, был не слишком умелым, и все же Димкину физиономию я сразу узнал. Чуть пониже его украшенной тюрбаном головы аршинными буквами было прописано:

Только у нас и сегодня!

«Сеанс Целительной Магии + Мини Спектакль!

Три часа в обществе несравненного Дмитрия Павловского!»

Здесь же вы приобретете заговоренные свечи, египетские обереги, непальские четки и книги с автографом Павловского!

Начало сеанса – 17-00, цена билета – 75 рублей

Трудно описать словами – что испытал я, глядя на эти письмена. Задохнувшись, я тут же ринулся в кассу театра, склонившись над окошечком, начал торопливо втолковывать, что мне срочно нужно повидать господина Павловского, что я давний его друг и что начала сеанса могу просто не дождаться. Холеное личико кассирши оставалось невозмутимым на протяжении всего моего монолога, и только когда я сунул в окошечко сторублевую банкноту, оно несколько смягчилось. Я боялся, что мне ответят отказом, но кассирша оказалась истинной профессионалкой. Протянув мне сдачу, она царапнула на билете телефонный номерок.

– Позвоните-ка, на-ко. Возможно, вас и не примут.

– Спасибо, солнышко! – я послал кассирше воздушный поцелуй и выскочил на улицу. Найти исправный телефон оказалось не столь уж сложно, и уже минут через пять сиплый Димкин баритон терзал телефонную мембрану:

– Петька? Ты где, черт больной?… У «Лоранжа»?… Чего ты там торчишь? Давай, пулей сюда! Я думал, ты еще вчера мне позвонишь…

– Откуда же я знал, что ты здесь? – волнуясь, я бормотал в трубку какой-то вздор. – Кругом какая-то латынь, подъезд родной испарился, по паркам лилипуты в шинелях бродят… Я уже решил, что спятил.

– Не говори «гоп», Петюнь! Это только поначалу так кажется… Короче, дуй сюда, здесь и потолкуем. Номер тринадцатый, гостиница Шейха Абаса.

– Что за гостиница такая?

– Да рядом с кинотеатром!

Я растерянно повернул голову. Видимо, на этот раз переименованию подверглась гостиница Центральная. На самом верху действительно можно было разглядеть арабскую вязь из неоновых трубок.

– Димон, ты, главное, не уходи! – надрывно прокричал я в трубку. – Сейчас буду, на-ко! Минут через пять, на-ко. Ты слышишь?!…

* * *

Спустя указанные пять минут, я уже утопал в кресле трехкомнатного номера люкс и наблюдал, как похмельный Димка пьяно царапает пером по дощечке дигитайзера, вырисовывая на цифровом экране фигурку какого-то человечка.

– Одной магией, Петюнь, сыт не будешь. – Павловский громко икнул. – Вот и подрабатываю спектаклями. Сочинил тут одну программку, постепенно довожу до ума, продаю на своих сеансах. Магическая музыка, пасы руками, позы. Лабуда, конечно, но людям нравится.

– Ты чисто разговариваешь! – задумчиво пробормотал я.

– По-моему, я всегда чисто разговаривал. О чем ты?

– Да так… Лучше скажи, что за программа?

– Если выражаться научно, это вариативное матрицирование. – Павловский взмахнул пером. – Проще говоря, моя программа исполняет людские желания. Хочешь, скажем, кому-то напакостить – порчу там навести или еще что-нибудь, покупаешь версию «Вендетты» – и дело в шляпе. А если наоборот собираешься обороняться, приобретаешь одну из версий «Кокон». Тут у меня варианты на все случаи жизни.

– Не понял, что еще за «Вендетта»?

– А вот смотри, как я сейчас его…

На моих глазах к мужской фигурке на экране приблизилась гигантская игла и, чуть помедлив, вонзилась в нарисованную ногу. Я невольно вздрогнул, настолько натурально дернулась фигурка. Руки ее энергично затрепетали, раненая нога подогнулась.

– Можно и звук включить. Тогда ты услышишь стоны…

– Это напоминает японское варанингё, – пробормотал я. – Колдовство на бумажных фигурках.

– Верно, – кивнул Дмитрий. – А у амазонских шаманов подобное действо именовалось чурсхэ. Да и африканские колдуны любили поиграть в подобные бирюльки. Набивали соломой тряпичных кукол, писали на них имена с датами рождений и начинали прижигать угольками.

– Неужели действовало?

– Смотря на кого.

– Значит, ты тоже увлекаешься шаманством?

– Теперь, Петруш, это иначе называется. В век компьютеризации люди учатся наводить порчу современными методами.

– Ты серьезно?