Сонины проказы

— Давайте, маменька, посадим его в корзину, в той комнате, где мои игрушки. Мы его станем кормить, а когда вырастет — пустим в курятник.

— Твоя правда, снеси его в своей корзинке, мы ему устроим гнездышко, — согласилась мать.

— Ах, маменька, посмотрите на его шейку: кровь идет. И из спинки тоже.

— Это наседка наклевала. Когда принесешь домой, спроси у няни мази, пусть смажет ему ранки, — и госпожа де Реан передала птенчика дочери.

Соне неприятно было глядеть на кровь, но ей очень понравилось, что она станет его лечить. Побежав домой вперед матери, он отнесла цыпленка к няне, и они вдвоем принялись хлопотать над ранками. Потом няня приготовила месиво из яиц, хлеба и молока, мешала и растирала все это целый час. Бедный цыпленочек сидел нахохлившись и ничего не ел, только несколько раз попил понемногу водицы.

Через три дня раны зажили, и цыпленок стал бегать у садового крыльца. Через месяц он вырос и стал прехорошеньким. На вид ему был не месяц, а целых три. Перышки у птенчика были иссиня-черные, как вороново крыло, гладенькие, блестящие, точно он из воды вышел. На голове вырос хохолок. Тут всякие перышки были: черные, оранжевые, голубые, красные и белые; клюв и лапки — розовые. Держался он гордо, живые глазки так и блестели. Словом, лучше цыпленка и не видывали.

Соня берегла и холила его, давала корм, охраняла, пока он бегал около дома. Сторожить его становилось нелегко, и через несколько дней его хотели перенести в курятник. Соне не раз по получасу приходилось бегать за ним, чтобы изловить. Раз, спасаясь от Сони, он бежал так быстро, что попал в водоем и чуть было не утонул. Соня пробовала привязать его ленточкой за лапку, но он стал так биться, что пришлось отвязать, иначе он сломал бы себе ножку. После этого маменька приказала не выпускать его на двор.

— Тут много коршунов, — предупредила она, — еще унесут, пожалуй. Пусть подрастет, тогда его можно будет выпускать.

Но Соня не послушалась и украдкой выводила его гулять. Однажды, зная, что маменька занялась письмами, она вынесла цыпленка во двор, он принялся рыться в песке и траве, отыскивать мушек и червячков. Соня неподалеку расчесывала куклу и беспрестанно поглядывала, как бы цыпленок не забежал далеко. Подняла она глаза и видит: шагах в трех от цыпленка уселась огромная птица с крючковатым клювом. Смотрит на цыпленка сердито и на Соню косится. Цыпленок присел, трясется весь и шелохнуться боится.

«Что за глупая птица! — подумала Соня. — Красивая, только какая странная! На меня смотрит, точно боится, а на цыпленка — точно съесть хочет. Смешная какая!»

В это самое мгновение птица резко крикнула, бросилась на цыпленка — тот запищал только! — схватила его в когти и быстро взлетела.

Соня сидела точно ошеломленная. Маменька услышала птичий крик и прибежала узнать, что случилось. Соня ей рассказала, как птица унесла цыпленка, и прибавила, что не понимает, что это значит.

— Это значит, что ты непослушная девочка! — рассердилась маменька. — А птица, унесшая цыпленка, это коршун. Простись теперь с цыпленочком навек. А за непослушание извольте отправиться в свою комнату и остаться там до вечера. Там и пообедаете.

Соня опустила головку и грустная пошла в свою комнату. На обед нянюшка (она очень любила свою барышню и не могла видеть, когда та плачет) принесла ей супу и мясное блюдо. Соня горько плакала по цыпленку и долго вспоминала про него.

Глава V Кудри

Соня была щеголихой: она любила наряжаться, ей приятно было слышать, что она хорошенькая. А она была вовсе не красавицей: у девочки было веселенькое, свеженькое и полное лицо, серые глазки, вздернутый и немного толстоватый носик, большой, вечно готовый хохотать рот. И русые волосы, но не кудрявые; ее стригли коротко, как мальчика.

Соня любила наряжаться, но была всегда просто одета: обыкновенное белое открытое кембриковое платьице с короткими рукавами, зимой и летом, довольно грубые чулки и черные кожаные башмаки. Она не знала ни шляпы, ни перчаток. Маменька думала, что дочке следует привыкнуть к солнцу и дождю, к ветру и холоду.

Но больше всего на свете Соне хотелось, чтобы волосы у нее вились. Она слышала, как однажды хвалили русые кудри ее подруги Камилы Флервиль, и с тех пор только и думала о том, как бы сделать волосы кудрявыми. Думала-думала — и придумала.

Как-то после обеда шел дождь, но было тепло, а потому не затворили ни окон, ни дверей на крыльцо. Соня стояла у дверей: мать запретила ей выходить, вот девочка и стояла, переминаясь с ноги на ногу. От нечего делать она то протягивала руку за дверь и ловила в горсть несколько капель, то вытягивала шейку, чтобы дождь попадал ей на голову. Высунув головку, она увидела, что из желоба бежит широкая струя воды. И тут вспомнила, что у Камилы волосы вьются лучше, когда их намочат.

«А что если я намочу свои? — подумала Соня. — Может быть, и у меня станут виться?»