Соната разбитых сердец

— Надо же, — делано поразился он, — я еще не задал вам вопрос, а вы уже отвечаете? Ну же, синьор… — Гардзони замялся и взглянул на Дзаго, который нехотя буркнул фамилию арестованного, как будто это из него вытягивали сведения клещами:

— Дзандоменеги.

Служитель закона закатил глаза к потолку. Почему Дзаго так настойчиво пренебрегает элементарными правилами приличия? Не надо было приглядываться, чтобы заметить винные пятна, покрывавшие потрепанный жилет его помощника. У рубашки давно не было оборок на манжетах, а когда-то белый воротник стал черным, как у трубочиста. Но все это было ерундой по сравнению с отвратительной вонью от его гнилых зубов. А ведь на щедрое жалованье, которое Гардзони втайне платил ему каждый месяц, Дзаго вполне мог бы позволить себе навестить зубного врача! И выглядеть менее отвратительно.

Инквизитор покачал головой и перевел взгляд обратно на несчастного, привязанного к стулу. Ну вот даже этот, явно из бедняков, однако все-таки носит чистую рубашку!

— Да, конечно, Дзандоменеги… Замечательно! Итак, мне кажется, вы не можете заявлять, что ничего не знаете, если я еще не задал ни одного вопроса, верно?

Пьетро Гардзони опустился на деревянную табуретку напротив арестованного. Тот отчаянно закивал, преисполнившись надежды. Собственно, возразить ему пока было нечего.

— Рад, что вы согласны со мной. Однако прежде чем ответить на вопрос, который я вам задам, пожалуйста, подумайте как следует. Если у меня или у присутствующего здесь господина Дзаго возникнет хоть малейшее подозрение в вашей неискренности, знайте, что мы не станем медлить и сразу же прибегнем к помощи инструментов, которые вы видите. Я государственный инквизитор, и моя прямая обязанность быть уверенным в том, что наша любимая Венеция надежно защищена от каких бы то ни было угроз общественной безопасности в любой форме, включая сокрытие сведений о подобных угрозах. Это понятно?

Узник снова кивнул, но без прежней уверенности, в его глазах читалась крайняя обеспокоенность по поводу собственного будущего.

— Замечательно. Итак, вот мой первый вопрос, синьор Дзандоменеги. Вы знаете человека, который называет себя Джакомо Казановой?

— Жизнью клянусь, я не знаю его, — в отчаянии заявил несчастный.

— Так, — разочарованно протянул инквизитор. — Значит, вы наш враг, синьор Дзандоменеги?

— Н… Нет, конечно нет, — забормотал тот.

— Тогда почему вы лжете?

Дзаго тем временем наточил огромный нож и с кровожадным видом приблизился к узнику. На широком лезвии плясали отблески пламени от факела, освещавшего камеру.

— Прошу вас, прошу вас, — в отчаянии причитал Дзандоменеги. — Конечно, я слышал о нем…

— Так, это уже больше похоже на правду!

—…Но я не знаком с ним лично.

Дзаго уже поднес нож к груди арестованного, но Гардзони придержал его руку.

— Конечно, синьор Дзандоменеги, понимаю, никто и не подозревает, будто вы водите подобные знакомства. Однако надежные источники утверждают, что вы недавно видели его на площади Сан-Моизе. Или я ошибаюсь?

— Я… я…

— Вы? — подбодрил его инквизитор.

— Я-я… — продолжал бормотать Дзандоменеги.

— Вы — что? Да говорите уже, черт бы вас побрал! — терпение Гардзони было на исходе.

— Я… я не помню…

— Чего вы не помните? Вы издеваетесь надо мной, синьор Дзандоменеги? Думаете, можете сочинять все, что вам вздумается? Хотите обвести меня вокруг пальца?

Узник не отвечал. Дзаго не стал терять времени и легким движением разрезал рубашку на груди арестованного: нож был таким острым, что он всего лишь слегка коснулся ткани, и она тут же разошлась, обнажая худощавую грудь Дзандоменеги. Тогда помощник инквизитора провел лезвием по коже — брызнула кровь, узник вскрикнул от боли.

— Ну-ну, — успокоил его Гардзони. — Всего этого можно избежать, если вы проявите готовность к сотрудничеству. Вы хорошо знаете, как велика моя власть. Думаете, мы не решимся перерезать вам горло и скинуть труп в любой из венецианских каналов? Не будьте глупцом, друг мой, расскажите все, что знаете! И поверьте, в этом случае мы вас отблагодарим.

От ужаса у Дзандоменеги застучали зубы, казалось, он уже видит себя на пороге преисподней. Гардзони решил, что упускать такой удачный момент нельзя.

— Смелее, друг мой, мы уже знаем, что вы рассказали мяснику Кандиану, как на днях видели Казанову на площади Сан-Моизе. Так зачем же устраивать кровопролитие? Или хотите, чтобы синьор Дзаго продолжил и перерезал вам горло?

W Н… нет, не надо, пожалуйста, — всхлипывая, взмолился Дзандоменеги. — Я все расскажу…

— Прекрасно, я вас внимательно слушаю, — ответил инквизитор, делая Дзаго знак отойти. — Говорите, мой дорогой друг.

— Два дня назад, утром, на площади Сан-Моизе, я видел, как один мужчина ударил Казанову по лицу перчаткой.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно, ваше сиятельство, — слабым голосом уверил инквизитора узник.

— Замечательно. Вы считаете, что это был вызов на дуэль?

— Так мне показалось.

— А вы знаете, что дуэли строго запрещены законодательством Венецианской республики?

— Д… да, ваше сиятельство.