Соната единорогов

— Ну, кошки здесь хорошие. Мы кошку не завели, потому что у меня аллергия, но они правда хорошие.

Она чувствовала себя так, словно Шейра смотрит на нее глазами Индиго, ожидая правильного ответа.

— Тот мужчина под автострадой, — сказала она. — Ну, который заботится о твоей подруге. Который ей пиццу принес.

Индиго кивнул.

— Ты был прав, — сказала Джой. — Вот это лучшее, что у нас есть. Самое лучшее.

Небо над Вудмонтом набрякло, отяжелело от смога, и Джой затруднялась сказать, взошла ли уже луна, но Индиго знал — взошла. Он допил очередной café mochas, отер губы, улыбнулся улыбкой прогулявшего уроки школьника и протянул Джой руку. Та сидела, замерев, неспособная встать из-за столика.

— Пойдем, — сказал Индиго. — Я отведу тебя домой.

Джой оставила его на островке безопасности, руки ее были полны золотых монет, украшений, статуэток святых, а глаза так слепы от слез, что Индиго пришлось, взяв ее за плечи, повернуть кругом и указать на Границу.

— Ступай, — сказал он. — Верни моему народу зрение или оставь его с глазами, слипшимися от бесполезных притираний. Теперь уж не важно. Мы сделали, что должны были сделать.

— Мистер Папас поможет тебе, — прохлюпала Джой. — И я, как вернусь, тоже помогу. Все будет хорошо.

— А все уже хорошо, — тихо ответил Индиго. — Как ты думаешь, почему вообще стали слепнуть Древнейшие?

— Что? — Джой дернулась, пытаясь повернуться в его руках. — Что ты сказал?

— Спроси у своей бабушки, — на миг сжимающие ее плечи руки Индиго сдали ласковыми. — Уж она-то знает, твоя Абуэлита. — Да не дергайся ты, Фина Ривера, тут все-таки грузовики кругом… вперед!

Руки Индиго сползли ей на поясницу и с силой толкнули через Границу, в девственное спокойствие Шейры.

Как выяснилось, раздобыть золото для глазной мази Абуэлиты было гораздо легче, чем отыскать необходимые для нее травы. У некоторых из тех, что припомнила Абуэлита, точных подобий на Шейре не существовало, их пришлось выбирать наугад, и помощи было ждать не от кого; остальные же оказались и хорошо известными, и обескураживающе редкими. Однако в распоряжении Абуэлиты и Джой имелась бесценная помощь тируджа, побывавших везде и все знавших о травах, да и ручейные яллы обладали глубокими познаниями по части всего, что росло по берегам их ручьев и потоков. Названная сестра Джой обратилась даже за советом к речной знакомой Индиго, хотя как она уговорила речную яллу доставить необходимый для мази компонент — животный жир, — и как та его раздобыла, Джой не спрашивала да и спрашивать не хотела. Абуэлита проявила себя в этом отношении, как во всяком другом, женщиной практичной, сказав лишь: «А как, по-твоему, мы добывали его в Лас-Перлас? Не будь такой жеманницей, Фина». Она как раз растирала мазь смуглыми голыми руками.

Абуэлита же и разрешила, в конце концов, проблему получения огня, достаточного, чтобы расплавить золото. А именно, уговорила кучу взрослых шенди вдуть их крохотные, но белые от жара язычки пламени в ямку, которую она вкопала в сыром песке на берегу ручья и которую заполнила монетами Индиго. Когда Джой пожелала узнать как она общалась с дракончиками, Абуэлита ответила: «Querida, меня даже ночные дежурные в „Серебристых соснах“ и те понимали. Господи, я и с твоими родителями ухитрялась до чего-то договориться, как правило. Что мне после этого стайка дракончиков? — мелкая дробь».

Ко сбегал как-то ночью в пустынные нагорья и притащил оттуда алую тыкву-горлянку размером ненамного меньше его самого. Джой ничего подобного в тех местах не встречала, однако Ко сказал, что они там произрастают во множестве, нужно только знать, где их искать. Целый день ушел на то, чтобы продырявить хрящеватую оболочку тыквы и выдолбить ее изнутри, но когда это было проделано, Абуэлита получила отличный котел, в котором могла сколько душе ее угодно смешивать золото, сало, искрошенные листья, стебли травы и сок собранных ею растений. Этому занятию она предавалась в совершенном уединении, не подпуская к себе даже Джой, насвистывая сквозь зубы старинные песенки погонщиков мулов. И наконец, она дважды плюнула внутрь тыквы, произнесла два-три слова, никакого отношения к испанскому языку не имеющих, и призвала к себе Джой.

— Ну вот, — сказала она. — Теперь мы с тобой выясним, понимали мы что-нибудь в Лас-Перлас или нет. Может, понимали, может, не понимали.

Джой в испуге вылупилась на нее.

— Может, не понимали? Ты же говорила, что эта штука всегда помогала.

— Я сказала — всегда? — Абуэлита выпятила нижнюю губу и легонько пожала плечами. — Ну, что со старухи возьмешь? Я могла и забыть что-то. Мы жили в ничтожном городишке, полном нищих фермеров, и уж какие только снадобья не пробовали, с ума можно было сойти. Но то, все-таки, был Лас-Перлас. А тут не Лас-Перлас.

— Индиго говорил, что это не сработает, — сдавленным голосом произнесла Джой. — И все равно продал свой рог.

Абуэлита мигом повернулась к внучке, обнимая, тряся и браня ее одновременно.