Соната единорогов

Третьим единорогом, с которым Джой познакомилась тогда же, когда и с Синти и Фириз, сизым, изящным, элегантно безмятежным, была Принцесса Лайша, дочь Синти. Она была молчаливее прочих, молчаливее даже своего отца, и все-таки Джой с самого начала чувствовала себя с нею уютнее, чем с остальными, хотя почему — сказать никак не смогла бы. Они часто прогуливались вдвоем по Закатному Лесу — перед самым рассветом или ночами, пахнувшими слишком хорошо, чтобы ложиться спать. Под звездным небом музыка Шейры всегда казалась более близкой и ясной, особенно в обществе единорога.

Как-то раз, когда уже смеркалось, Джой сказала:

— Ничего не понимаю. Ну, то есть, вот вы то и дело переходите Границу. Будь я единорогом, господи, я бы и ноги из Шейры не высунула. Потому что практически все, что имеется в нашем мире, это смог, кино и люди, которые без телевизора просто сдохнут. А тут так красиво, даже несмотря на двухголовых змей и прочее, — я просто не понимаю, на фиг мы вам сдались.

Принцесса Лайша рассмеялась негромко. На Джой смех Древнейших неизменно производил впечатление теплого ветерка, овевающего ее сознание.

— Сны, — сказала Принцесса. — У нас есть легенда, что мы, народ Шейры, сотворили ваш мир из своих снов. Я в это не верю, и все же Древнейший проводит большую часть времени, размышляя о людях и дивясь на них так, как тебе и не снилось. Быть может, Шейра связана с твоим миром просто-напросто нашей беспредельной зачарованностью им. Я не могу этого объяснить, но почти наверняка так оно и есть. Иначе почему нам дана способность принимать ваше обличие и никакое иное? Мы остаемся такими, какие мы есть, вовеки, не изменяясь, а вы, вы — все сразу, прошлое, настоящее, будущее, бесчинствующие одновременно. Мне страшно жаль вас, я не смогла бы вынести такого существования, но изумляете вы меня бесконечно.

Джой хотела ей возразить, перебрала три варианта, все три отбросила, и в конечном итоге пролепетала лишь:

— Все-таки, ваша слепота это не так уж и страшно, правда? Ну, то есть, вы с ней справляетесь — никто ничего бы и не заметил, если б не эта штука на ваших глазах.

— Переходить с места на место, ни на что не натыкаясь, это еще не все, — тихо ответила Принцесса Лайша. — Слепота унижает нас, принуждая жить среди теней. В каком-то отношении, мы — существа более простые, чем люди. Мы созданы, чтобы видеть мир, окружающий нас, видеть и сущность его, и детали, а не просто воображать, вслушиваться, следить за ним разумом. Вы, люди, насколько я понимаю, научились уживаться со слепотой самого разного рода, и все-таки, по временам оставаться самими собой. Нам же, Древнейшим, такого счастья не дано.

Она замолчала и молчала довольно долго, прежде чем прибавить:

— Но Лорд Синти наш целитель, он, конечно, отыщет средство вернуть нам зрение. Мы подождем.

Небо неуловимо смягчилось, побледнев, став сквозисто зеленым, каким оно всегда становилось на Шейре перед рассветом.

— Я познакомилась там с одним… — сказала Джой, — ну, с Древнейшим… в общем, его зовут Индиго. — Вы его… вы его знаете?

— Я знаю Индиго, — Принцесса Лайша взглянула на Джой слепыми, инкрустированными, никаких чувств не выдающими глазами.

Джой затараторила:

— Да, ну вот, а я нет. Ну, то есть, я знаю, что он Древнейший, но только я познакомилась с ним в человеческом облике, потому что он часто пересекает Границу из-за того, что ему очень нравится мой мир, а больше я совсем ничего о нем не знаю, кроме того, что он спас меня от этих, как их, от крияку. Он мне не то чтобы нравится или еще что — просто я хотела его поблагодарить, вот и все.

Лайша медленно произнесла:

— Индиго не любит, когда его благодарят. Индиго много чего не любит.

— Чего же? — расскажите, — попросила Джой. — Насколько я знаю, единственное, что любит Индиго, это Вудмонт, штат Калифорния, а он может нравиться только сумасшедшему.

Она помолчала, колеблясь.

— С вами это случается, когда-нибудь? Ну, вы понимаете, бывает, что Древнейшие сходят с ума или еще что?

Принцесса Лайша рассмеялась.

— Слова такого у нас нет, но я понимаю о чем ты. Нет, что касается Индиго, дело не в этом. Хотя он никогда не походил на большинство из нас. Он не способен испытывать довольство, просто лишен этого дара — в нем нет легкости, умения, так сказать, примиряться. Не знаю, хорошо это или плохо, или и не хорошо, и не плохо, а просто как-то иначе, но жить в Шейре ему из-за этого очень и очень трудно.

— И все равно я его не понимаю, — сказала Джой. — Я бы, наверное, сказала ему пару слов, попадись он мне под горячую руку.

Так, беседуя на ходу, они покинули, не заметив того, пределы Закатного Леса и уже прошли немалое расстояние по равнине, на которой резвились молодые единороги. Джой как раз собиралась сказать: «Я к тому, что кроме Абуэлиты, это моя бабушка…», когда рассветное небо потемнело и послышался ледяной стрекот.