Сон Видящей

– Тебе ли сомневаться в невозможном, Старейшина Магуса? – издевательски спросила одержимая.

Талос взвесил в руке светильник, свет полыхнул, лезвия его ударили из фигурных прорезей фонаря, рассекли тени, выжгли тьму в каменном мешке. Маргарет, скуля, вжалась в стену, зажмурилась. Свет исчез, она бессильно опустилась по стене. Цепи со звоном упали на пол.

– Ты свободна. Лоцманы отвезут тебя куда скажешь. Лекари согласятся с моим решением.

– Премного вам благодарны, Судья, премного, ай как мы благодарны, что свободны, да, мы свободны… – связная речь потонула в многоголосом хохоте, это темное ликование вытолкнуло Талоса из кельи навстречу соленому свету, заливавшему Замок Печали.

…Дежурный Лекарь выслушал его распоряжения со спокойствием, граничащим с безразличием. Очевидно, приказы Аббероэта его подчиненными не обсуждались. Дисциплина в этом ордене была строжайшей.

Рядом с ними с тяжелым липким звуком рухнуло что-то большое.

Талос обернулся.

Смятая мохнатая туша, брызги крови, восемь ног судорожно скребут просоленную землю.

Из кровавого месива встала знакомая фигура.

– Простите, мальчики, не удержалась, – Маргарет Дженкинс кокетливо облизывала пальцы. – Эта тварь сосала мою силу. – Она отряхнула с платья паучьи внутренности.

– Как ты…Что ты сделала с нашим Стражем? – впервые спокойствие Лекаря ему изменило. – Его яд погружает в вечную тьму!

– Правда? – Маргарет задумчиво поглядела на огромную голову, на распахнутые в смертном усилии жвалы, на кончиках которых сверкали капельки яда. – Он не ждал нападения. Наверное, хотел отвезти вниз, выполняя волю Судьи.

Талоса передернуло.

– Вечная тьма? – Маргарет нагнулась. – Звучит неплохо.

Талос поморщился, услышав треск ломающегося хитина.

– Трофей, – пояснила Маргарет, убирая в карман обломок жвала. – На добрую память. Ну что, где мои Лоцманы?

Глава пятая

Бьорн вышел посреди трассы. Вдавил кнопку остановки в салоне, и водитель принял влево, к обочине. Пассажиры мазнули по нему равнодушными взглядами. Автобус умчался, обдав выхлопными газами, Бьорн поморщился. Он отвык от этих запахов. После ледяного воздуха Йотунхеймена воздух здесь, в Англии, среди человеческих городов, казался слишком густым, липким, полным невидимой грязи.

«Они загадили весь мир, – думал он, шагая по узкой обочине и посматривая на поля, огороженные забором. – Отравили воду, выкачали нефть из тела земли, вырубили леса. Человек – это зло, он несет только разрушение и смерть».

Сколько было в этих мыслях от долгих речей Смора, сколько – от его собственных наблюдений, Бьорн не задумывался. Смор прав, планета гибла в руках человечества – даже во время долгих прогулок по ледяному панцирю ледника он видел, как полосует небо железный резец истребителя, ветры доносили запахи из долин, гарь их городов, смрад их машин. Ветры приходили очиститься в горы.

Он перескочил через овраг, перелез через забор и углубился в лесок. Впереди лежала река, Бьорн угадывал ее прохладное течение, ее гибкое тело, текучий слиток прозрачного серебра среди тихих берегов. Он многому научился за время жизни у Смора – наверное, это люди Магуса называют ясным взором. Бьорн никак не называл это состояние, он просто слышал и слушал.

«Раньше все люди умели слушать, – говорил Смор, – умели понимать, чего хочет мир, умели смирять свои желания. Это дремлет в каждом, ваша кровь помнит, чем вы были, но человеческий дух сильнее крови. Он жаждет, он не успокаивается, он ломает мир под себя. И мир скоро сломается…»

В его груди, там, где была черная дыра, теперь росла ледяная звезда, Бьорн чувствовал ее, представлял как живой лед, пронизанный кровеносными сосудами. Лучи этой звезды расчерчивали для него мир, делали его понятным. Вот зло – машины, города, цивилизация, вот добро – небо, вода, лес, а вот туда надо идти, потому что так указывает звезда, ее светлый луч как игла компаса.

Он вышел к реке, пошел вдоль берега, прислушиваясь к едва слышному журчанию. Вода шла ровно, несла лесной сор, чуть завивалась над невидными камнями. В ветвях перепархивала птица, потревоженная его присутствием. Он прошагал около километра вверх по течению, пока не пришел к старой иве, склонившейся до воды. Дерево полоскало длинные ветви, пускало их по воде как волосы. В черных корнях у берега лежал человек. Как мертвый, но Бьорн слышал в нем слабое биение жизни. Он поспешно спустился и вытащил его на берег.

Он был очень тяжелым – взрослый мужчина, большой и высокий, но Бьорн справился, вытянул. Уложил на блеклую после зимы траву. Жмурясь от густого фиолетового сияния, вытянул из сумки сверток, бережно развернул, коснулся осколком Древнего льда груди человека.

Мужчина содрогнулся, вцепился в землю пальцами, мышечный спазм сжал тело, вытолкнул остатки воды из легких. Он закашлялся и открыл глаза, уставившись мутным взглядом в небо.

Грудь его поднималась и опускалась. Наконец он повернул голову, с трудом сфокусировал глаза на Бьорне.

– Здравствуй, Страж, – сказал юноша.

Людвиг Ланге не отвечал, смотрел потрясенным взглядом человека, которого вернули от смертного порога.

* * *