Читаем Сон страсти полностью

Сон страсти

Александр Александрович Блок , Андрей Белый , Любовь Менделеева-Блок , Тимофей Федорович Прокопов

Скажи мне завтра, если будет можно. Если завтра не будет ни минуты возможной, все-таки напишу. Или ты напиши, можно ли, только можно ли? Я получу письмо в понедельник или завтра ночью, когда приду от Вас.

Завтра будет «Вы», и мне будет страшно и мятежно. Кончаю последнее письмо перед тем, как встречу Тебя. И «Вы» простите меня за кошмарность всех этих писем и бессмысленных мыслей. Et Vous, Ma Dame[4], верьте и помните, что «L.D.M. своею кровью начертал он на щите». Завтра вы будете опять в отдаленном сиянии. И я целую Вашу ручку и прошу простить меня за все.

24 ноября 1902. Петербург (дата почтового штемпеля)

ОФЕЛИЯ

Они шептали мне много, много, —Шептали страшное, страшное;И, как он, искали дорогу,А я забыла вчерашнее —забыла вчерашнее.Вчера и сегодня – давно ли?Отчего он такой молчаливый?такой молчаливый.Я не нашла моих лилий в поле,Я не искала плакучей ивы —ах, не искала плакучей ивы.И не помню, не помню – скрою,О чем берега шептали —берега шептали.Ах, давно ли! Со мною, со мноюГоворили и меня целовали.Он такой печальный и строгий,Отчего он такой молчаливый —такой молчаливый?Я скажу ему много, многоПро лилии, про песни, про ивы.Он ушел по той же тропинке,Куда уходили вчерашние —уходили вчерашние…И было в каждой былинкеЛицо его страшное —такое страшное.А я оставалась в поле,Ах, оставалась в поле.И не стало больше печали.Вчера и сегодня – давно ли!Со мной говорили – и меня целовали.Меня целовали.

30 ноября 1902. Петербург (дата почтового штемпеля)

Я, изнуренный и премудрый,Восстав от тягостного сна,Перед Тобою, Златокудрой,Склоняю долу знамена.Конец всеведущей гордыне —Прошедший сумрак разлюбя,Навеки преданный Святыне,Во всем послушаюсь Тебя.Зима пройдет – в певучей вьюгеУже звенит издалека.Сомкнулись царственные дуги,Душа блаженна, Ты близка.

6 декабря 1902. Петербург (дата почтового штемпеля)

Я страшно тороплюсь писать. Мое единственное счастье, Ты написала мне то, чего я никогда не забуду. Каждое слово – перл. Мне нужно говорить с Тобой; завтра у меня реферат у г-на Варнека от 2-х до 3-х часов дня. Это разбивает весь день. Кроме того, я боюсь, что Ты не получишь этого письма. Все это, все, что было вчера с посыльным, и сегодня, когда я ждал письма днем, – ужасно. Я думал, что мама все узнала или что-ниб<удь> в этом роде. У меня нет слов, чтобы ответить на все, что Ты пишешь. Даю Тебе клятву последней и высочайшей святости, что я думал обо всем. Успокойся. Все происшедшее в эти 3 дня мистичнее, чем когда-нибудь. Третьего дня я нанял комнату. Вчера я получил письмо и пошел на курсы, где Тебя не было. Оттуда – в эту комнату, которая оказалась отданной (почему – объясню после). При всем этом 2 молчаливых письма от Тебя (там не было причин) – с посыльным и после концерта. Наконец – последнее письмо Твое. Так произошло это все. И я опять клянусь Тебе так же непреложно, что Ты можешь быть свободна от сомнений. Я понял все до конца в Твоем письме. Сути настоящего я еще не понял окончательно, будущего – тоже не окончательно. Этого еще нельзя понять; Я только твердо и непреложно знаю, что Ты теперь должна быть свободна от сомнений и МОЖЕШЬ твердо ВЕРИТЬ мне в том, о чем Ты думаешь. Все это я не могу довольно ясно выразить в эту минуту. Но знай, что теперь полновластны «свет, христианство и трагедия», по причинам, частью темным для Тебя, а частью для меня. Говорю теперь (это теперь предположительно), верь, что это так, часть причин должна быть неизвестна, другую часть я попробую передать на языке, не достойном Твоих откровений и Твоего величия. Завтра, если Ты можешь, будь в Исаакиевском соборе в 4 часа дня, мне нужно сказать, и я страстно хочу Тебя видеть. Верь и будь спокойна. Рассуждать и придумывать буду я.