Сон № 9

Я жена твоего отца. Его первая, настоящая, единственная жена. Так-то вот. Мой информатор в «Осуги и Босуги» сообщил, что ты пытаешься связаться с моим мужем. Да как ты смеешь? Неужели ты воспитан столь убого, что тебе неведомо слово «стыд»? Так или иначе, я подозревала, что такой день придет. Значит, ты узнал о том, что твой отец занимает влиятельный пост, и рассчитываешь на легкую поживу. «Шантаж» – это скверное слово, придуманное скверными людьми. Но для шантажа необходимы смелость и податливые жертвы. У тебя нет ни того ни другого. По-видимому, ты считаешь себя умником, но в Токио ты – всего лишь алчный деревенский мальчишка, и мозги твои погрязли в навозе. Я твердо намерена защитить своих дочерей и мужа. Мы уже заплатили достаточно, более чем достаточно, за то, что сделала твоя мать. Возможно, это ее совет? Она – пиявка. Ты – чирей. Я хочу, чтобы ты понял элементарную вещь: если ты посмеешь причинить беспокойство моему мужу, показаться на глаза кому-нибудь из нашей семьи или попросить хоть иену, тогда, как и любой гнойный чирей, ты будешь удален.

Допиваю оставшийся от лапши бульон. Дракон, изогнувшись вокруг земли, ловит свой хвост. Ну что ж… В день своего совершеннолетия я получил в подарок страдающую паранойей мачеху, которая любит подчеркивать, и по меньшей мере двух сводных сестер. К несчастью, само по себе письмо ничем не поможет: в нем нет ни подписи, ни адреса. Оно отправлено из северного округа Токио, и если написано там, то круг поиска сужается примерно до трех миллионов человек. Моя мачеха не дура. Ее ненависть ко мне – еще одно препятствие. С другой стороны, чтобы оттолкнуть меня, до меня нужно дотронуться. К тому же письмо написал не отец, так что в худшем случае он все еще не уверен, стоит ли со мной встречаться. В лучшем же случае это означает, что ему до сих пор неизвестно о моих попытках его отыскать. И в эту самую секунду я понимаю, что на мне нет бейсболки. Это – наихудший из всех возможных подарков. Бейсболку мне подарила Андзю. Начинаю вспоминать – в игровом центре она была еще у меня. Выхожу на улицу и прокладываю дорогу обратно сквозь потоки искателей развлечений.

«Зэкс Омега и луна красной чумы» зазывает новых клиентов, а бейсболка исчезла. Обыскиваю взглядом ряды студентов, мутузящих отпрысков «Уличного бойца», толпу детворы вокруг «2084»; кабинки с девчонками, цифрующими свои фото под лица знаменитостей; аллеи служащих, играющих в маджонг с видеостриптизершами. Странно. Эти люди, подобно моей матери, платят психоаналитикам и лежат в клиниках, чтобы вернуться к реальности, – и эти же люди, подобно мне, платят «Сони» и «Сега», чтобы вернуться в виртуальный мир. Мордастый тип позванивает связкой ключей, и я догадываюсь, что это смотритель. Приходится кричать ему в ухо. От него воняет ушной серой.

– Вам не отдавали кепку?

– Чё?

– Я оставил здесь бейсболку, полчаса назад.

– Зачем?

– Забыл!

«Пожалуйста, подождите – совершается трансакция».

– Забыл, зачем оставил?

– Ладно, не важно.

Вспоминаю о незваном зрителе. Он вроде бы сказал: «Наверху, в бильярдном зале». Отыскиваю заднюю лестницу и поднимаюсь. Подводное безмолвие и подводный же полумрак. Три ряда столов под сукном цвета морской волны, по шесть в каждом ряду. Он в дальнем углу, играет в одиночку. На голове у него моя бейсболка. Хвост продет в отверстие над ремешком застежки. Он загоняет шар в лузу, поднимает взгляд и жестом приглашает меня подойти.

– Я знал, что ты вернешься. Поэтому и не стал тебя догонять. Хочешь отыграть?

– Лучше просто сними ее и отдай.

– И в чем же здесь интерес?

– Никакого интереса. Но это моя бейсболка.

Оценивающий взгляд.

– Верно. – Он с поклоном преподносит ее мне. – Без обид. Сегодня я сам не свой.

– Ничего. Спасибо, что спас мою кепку.

Он улыбается честной улыбкой:

– Пожалуйста.

Моя очередь.

– Ну, э-э, и насколько она теперь опаздывает?

– А когда «опоздать» переходит в «кинуть»?

– Не знаю. Часа через полтора?