Сон Демиурга

– Могло случайно занести… – пробормотал он, извлекая из-под плаща врученные ему Саней Веремеевым часы. Некоторое время рассматривал их, а потом поднял голову. – Я не вижу в вас черноты, и вы, уважаемый Сергей, как мне кажется, совершенно искренни… если только нет в вашем сознании непреодолимых для меня барьеров… Хотя неизвестны мне такие барьеры. Я не знаю, кто вы… Хочу надеяться, что не враги… Вы прошли Злой лес… Как вам это удалось?

– Понятия не имеем, – пожал плечами Сергей. – Просто шли себе да шли. Мы же не знали, что там кишат гвиры-оборотни. Кстати, мы встретили одного. То есть мы не знали, конечно, что это гвир.

Маг слегка вздрогнул и подался к нему:

– И что?

– Да ничего… Каждый видел что-то свое. И еще мы с Саней… Александром слышали там песню. О Небесной Чаше. Ее вчера пел мальчик, в большом зале. А мы ее уже слышали раньше, в Злом лесу. Как будто с неба.

– Расскажите подробнее, уважаемый Сергей. Это очень важно! – Ольвиорн был явно взволнован.

Выслушав рассказ Лукина, странствующий маг расслабленно свесил руки с подлокотников кресла. Глаза его словно оттаяли, но в глубине их почему-то обосновались печаль и тревога.

– У меня сейчас и легко, и тяжело на сердце, уважаемый Сергей. Поведанное вами однозначно свидетельствует о том, что вы – не враги. Более того, у меня есть основания полагать, что вы явились в наш мир в соответствии с пророчеством Великого Мерлиона, и пророчество это относится именно к вам.

Гусев тихо присвистнул и полез в карман за сигаретами, Саня еще глубже осел в кресле, а у Сергея похолодело в животе. Кажущаяся случайность оборачивалась предопределенностью, о которой никто из них никогда не ведал ни слухом ни духом. Вольные, ни от кого не зависящие создатели собственного бытия на деле являлись только фигурами на шахматной доске. Участниками давным-давно начатой кем-то или чем-то игры, чьи ходы, оказывается, были просчитаны и предсказаны с самого начала…

– Другое дело, – с грустью продолжал Ольвиорн, – что никому из нас, магов, не ясен до конца точный смысл пророчества. Трактовать его можно по-разному. Понятно одно: ваше появление здесь означает, что все мы через какое-то время узнаем, есть ли у нас будущее или нет.

– Ого! – не удержался от восклицания Гусев.

Маг медленно кивнул:

– Да, именно так. Еще вчера, за ужином, я прощупывал вас – мне просто интересно было: какие они, эти подземные мастера?… Мы довольно мало знаем о них, линии нашего бытия нигде не пересекались и не пересекаются. Любопытства ради я применил самое элементарное воздействие, вы – каждый из вас – просто не могли ему не подчиниться… Но вы не подчинились. Вы не поддаетесь нашей магии… Впрочем, это можно проверить, попробовать средства посильнее… Однако после ваших слов, уважаемый Сергей, я почти убежден, что Мерлион имел в виду вас. Он уже тогда видел все, что случится, он уже тогда видел вас – тысячи лет назад.

И вновь Сергею стало холодно. Одно дело – читать туманные катрены Нострадамуса, которые намекают на какие-то не относящиеся к тебе события. И совсем другое – услышать от странствующего мага, что древний маг – первый Великий Маг – Мерлион узрел в своих видениях именно тебя и говорил именно о тебе. Это казалось совершенно невероятным, но Сергей вновь подумал о том, что последние события радикально изменили его воззрения на невероятное.

Он собрался было задать вопрос Ольвиорну, однако его опередил Гусев.

– А что там, в этом пророчестве? – спросил он, вновь теребя одной рукой край скатерти, а в другой продолжая держать так и не прикуренную сигарету. – Можете нам сказать?

Маг взглянул на него и медленно начал говорить, чеканя каждое слово. Словно читал невидимый текст.

– И случится в год, когда явятся пришлые, угрожая, и расположатся возле гор, неподалеку от Небесного Огня, и срок назначат окончания мира, конца времен. Придут иные, издалека, видящие разные лики зла, услышавшие песню, еще не спетую, и вновь придут, силе слов неподвластные, и знаков, и действий, и темный – их явит обманчивый лик. Ради спасения придут они, и будет встреча возле гор. Вижу: померкло светило. Занесен меч, и мир под мечом. Вижу: ниспровергнет радость печаль. И падет меч. Так вижу. Сквозь воды времени – свершится.

– Да-а… – озадаченно протянул Гусев. – Понять трудновато. Кроссворд какой-то…

– А можно повторить? – попросил Сергей.

Маг Ольвиорн вновь медленно, с нажимом, произнес те же слова. Каждое из них, взятое само по себе, было вполне понятно, а вот общий смысл ускользал. Вернее, даже не смысл, а итог пророчества. Сергей так до конца и не уяснил, предвещает ли пророчество гибель этого мира или все-таки нет. Он вновь обратился к магу:

– Вы не могли бы пояснить, уважаемый Ольвиорн?

– Да, конечно, – ответил маг, запахивая плащ, словно ему стало холодно солнечным теплым утром. – Пояснений и толкований существует великое множество, и вот наступило время, которое покажет, кто правильно понял слова Мерлиона, а кто заблуждался. И дай бог, чтобы правы оказались верящие в дальнейшую жизнь, а не во всеобщую гибель.