Сон

* * *

В спокойствии прикрытых век —

Любовь, достигшая предела…

Я помню: Чёрный Человек

Моё – увозит в лодке – тело.

Нет никаких знакомых лиц,

Ни церемонии прощанья —

Безмолвно кружит стая птиц,

И том стихов – как завещанье.

В туманной дымке – острова,

Всё дальше – мостики и крыши…

Кричу Ему, что я – жива!

Но он как будто бы не слышит —

Молчит… Не знаю я: КТО ОН?

И сколько минуло мне вёсен?..

Привычный шум прибрежных волн

Едва нарушат всплески вёсел.

Какая странная печаль:

И песни томных гондольеров,

И карнавальный бог – февраль,

И всё, что было здесь, – химера.

А я осталась… Я – жива!

Там – тело, сброшенное платьем!

Всё дальше, дальше острова,

Всё ближе – Вечности объятья…

Его Венеция навек

В мой Судный День осиротела…

КТО ОН, тот Чёрный Человек,

На лодке увозящий тело?

Глава 1

октябрь 1987, Москва

– Алиса, что ты там всё время пишешь?

Я протягиваю маме тонкую зелёную тетрадку в клеточку. Она перелистывает её, просматривая мой детский корявый почерк и удивлённо восклицает:

– Это ТВОИ стихи? Ты пишешь стихи?!

Я молча киваю и улыбаюсь.

Мама мрачнеет и строгим голосом категорично произносит:

– Ты не должна больше этого делать.

– Почему? – удивляюсь я.

Она долго молчит, будто сканируя моё будущее, а потом выносит свой безжалостный вердикт, срываясь чуть ли не на крик, приводя в пример тех, чьи имена мне ещё совершенно ни о чём не говорят:

– Нет! Нет!! Нет!!! Ты не будешь писать стихов!!! У всех поэтов – страшные судьбы! Большинство из них влачат нищенское существование, их жизнь полна трагедий, они заканчивают жизнь самоубийством!!! Цветаева, Маяковский, Есенин! А Ахматова искала любви, но так и не нашла, как, впрочем, и Блок! Я не хочу, чтобы ты убила себя! Нет, Алиса! Ты больше никогда не будешь писать стихов! Никогда!!!

Мама уходит из комнаты. Я закусываю губы, чтобы сдержаться и не заплакать от обиды, но слёзы вот-вот хлынут из глаз, и руки судорожно разрывают тетрадку на мелкие кусочки.

* * *

июнь 2010, Китай