Сомниум

Такси доставило Артура до нужного адреса за десять минут. Свет в доме горел лишь в трёх или четырёх окнах, в остальных десятках квартир люди уже легли спать. Свет включался и выключался самостоятельно, так что тёмное окно означало только одно — жилец уже забрался в капсулу.

Медсестра жила на девятом этаже. Артур, выйдя из лифта, сразу увидел приоткрытую дверь. Постучав и услышав «Войдите!», он шагнул внутрь.

«В принципе, чего-то такого я и ожидал», — сказал себе Артур, увидев девушку в нижнем белье на надувном матраце на полу. Матрац, как и сама ситуация, до отвращения напоминала недавнюю встречу с Катей. Даже внешне девушки походили одна на другую. Разве что медсестра была с тёмными волосами, в очках и не такая полная... Артур удивился своей неприязни. Откуда эти чувства? Ведь он сам этого хотел!

— Закрывай дверь и заходи, — игриво обратилась к нему хозяйка квартиры.

Артур вдруг понял, что не может вспомнить, как её зовут. Стоило ли спросить? Было ли это важно? А ещё вспомнился крик ребёнка во время телефонного разговора, и вот этот вопрос Артур обойти не мог:

— А где ребёнок?

— Не волнуйся, он спит. Иди ко мне.

— А где именно он спит? — Артур озирался, ведь на глаза ему попались пустая детская кроватка и детский вольер с игрушками.

— В капсуле.

— В капсуле?! Разве это можно?

— В детской капсуле. — Медсестра закатила глаза. — Вон там, смотри.

Проследив за её жестом, Артур увидел белый цилиндр на подставке. Размером он был примерно со стол, в передней его части располагалась круглая дверца, сейчас закрытая.

— Не знал, что детям можно бывать в капсулах, — сказал Артур.

— Ну ещё бы ты знал. У тебя же детей нет, откуда тебе знать. Такие капсулы выдаются не всем, только работникам на особо ответственных профессиях. Например, как у меня. Медикам, полицейским, металлургам, у которых горячий стаж... Чтобы мы высыпались ночами и не допускали ошибок на работе.

— А зачем тогда кроватка?

— В капсулах спать можно только ночью. — Голос медсестры становился всё более уставшим и недовольным. — Они ещё не до конца изучены.

— А как же остальные детей в кроватки спать укладывают, когда сами ложатся в капсулы?

— Капсула определяет детский крик как угрозу и будит жильца. Ну что? Всё? Или ещё будут вопросы?

— Только один. Скажите...

— Давай на ты, — медсестра вновь лукаво улыбнулась.

— Хорошо. Скажи, если я сегодня не смог посетить клуб, как мне велел врач, что будет дальше? Меня оштрафуют, или отправят в психушку, или... ещё что?

Медсестра снова закатила глаза:

— Нет, ничего такого. У тебя есть три дня для исполнения назначений врача. Это если по закону. Так что можешь не торопиться. Если, конечно, у тебя достаточно низкий кредит, чтобы не ходить на работу. Ну как? Теперь — всё?

— Да. — Артур вздохнул с облегчением. — Теперь — всё.

— Тогда иди уже сюда и трахни меня как следует.

Медсестра повернулась к Артуру спиной и хлопнула себя по огромному заду. Желание уйти недолго боролось с вожделением, и второе, в итоге, победило.

Когда всё закончилось, Артур сел на матраце, прислонившись спиной к стене, и посмотрел на голую девушку. Та лежала и улыбалась, глядя в потолок.

— Где ты так научился? — спросила она.

— Ты о чём?

— Ну... языком.

Артур вспомнил Катю и усмехнулся:

— Много практики.

— Да? — Девушка смерила Артура взглядом. — Везёт. А у меня вот мало практики.

— Муж постоянно в отъезде?

— Ага. Его отправляют на Крайний Север работать. Три месяца дома, три месяца там.

— А там — это где? — заинтересовался Артур.

— Не знаю. Он говорил мне название города, но я забыла. Говорил, что его туда могут насовсем перевести. Тогда, наверное, мне с ним ехать придётся.

— И ребёнку.

— Что? А, да. Конечно. Хотя я бы его тут оставила. — Она рассмеялась. — Сдать бы его в детский дом и забыть... Шучу, шучу. Люблю я его, конечно. Но больше всего — когда он в капсуле.

Она снова рассмеялась, и Артур рефлекторно улыбнулся в ответ, хотя подобных шуток не понимал. Когда ему, шестнадцатилетнему, пришлось обеспечивать капризного младшего брата, убиваясь на работе, он не думал о том, чтобы избавиться от него. Наоборот, переживал, что их разлучат, и тогда они, возможно, никогда больше друг друга не увидят. А этого было допустить нельзя. Единственное, чего он тогда хотел — чтобы Виталик был постарше и тоже работал наравне с ним, тогда им обоим было бы легче. Но и в шестнадцать лет Артур понимал, что жизнь не спрашивает тебя, как будет лучше, а просто ставит перед фактом. Ныть и возмущаться не просто бессмысленно, это ещё и неправильно. В конце концов, у них было не самое плохое детство, даже с учётом того, что воспитывала их одна мать. Тогда они не знали труда и забот. Лишившись поддержки матери, Артур решил, что жизнь просто требует от него какой-никакой платы за безмятежные годы. Правда, тогда он ещё думал, что мама вернётся, и даже не допускал мысли, что навсегда остался без неё.