Сомнамбулический поиск неведомого Кадата

И еще на этих фресках был изображен большой морской порт, столица этих полулюдей, гордо вознесшая свои колонны среди утесов и базальтовых причалов и красующаяся высокими храминами и высеченными из камня постройками. Огромные сады и окаймленные колоннами улицы тянулись от прибрежных утесов и от шести охраняемых сфинксами городских ворот к огромной центральной площади, а на площади стояли два гигантских крылатых льва, охранявших вход на подземную лестницу. Эти крылатые львы были изображены на многих фресках, и их могучие фигуры сияли в серых сумерках дня и в облачном сиянии ночи. И, шагая мимо часто повторяющихся настенных картин, Картер наконец-то понял, что же они изображают и что это за город, который полулюди воздвигли задолго до появления черных галер. Ошибки быть не могло, ибо предания сновидческого мира щедры и обильны. Вне всякого сомнения, этот первобытный город был легендарным Саркомандом, чьи руины обветрились и выбелились за миллионы лет до появления на земле первого человека и чьи два исполинских льва-близнеца вечно стерегут лестницу, ведущую из сновидческого мира в великую бездну.

На прочих же изображениях появлялись мрачные серые хребты, отделявшие Ленг от Инкуанока, и чудовищные птицы шантак, что строили свои гнезда в высокогорных ущельях на склонах неприступных хребтов. И еще там были изображены диковинные пещеры у самых вершин, от которых с испуганными криками улетали прочь даже самые отчаянные из птиц шантак. Картер обратил внимание на эти пещеры, пролетая над ними, и мысленно отметил их сходство с пещерами Нгранека. Теперь он ясно видел, что это сходство далеко не случайно, ибо на фресках были изображены страшные обитатели этих пещер, чьи перепончатые крылья, изогнутые рога, колючие хвосты, цепкие лапы и скользкие туловища были ему знакомы. Он уже встречался с этими безмолвными крылатыми когтистыми тварями, с этими безрассудными часовыми великой бездны, которых страшатся даже Великие боги и чьим властелином является даже не Ньярлатхотеп, а косматый седой Ноденс. Ибо то были ужасные ночные призраки, которые не умеют ни хохотать, ни улыбаться, ибо у них нет лиц, и которые непрестанно хлопают крыльями во тьме между Пнатской долиной и переходами во внешний мир.

Косоглазый купец ввел Картера в огромную куполообразную залу, стены которой были покрыты резными барельефами пугающего содержания, а посередине зиял круглый зев, окруженный шестью безобразно запачканными каменными алтарями. Бездонный зловонный склеп не был освещен, и во тьме лишь слабо сияла тусклая крошечная лампа зловещего купца, и при ее свете мало-помалу Картер сумел различить кое-какие детали. В дальнем углу зала высилась каменная кафедра, к которой вели пять ступеней, и там на золотом троне восседала массивная фигура в желтом шелковом одеянии, испещренном красными узорами, и в желтой шелковой маске на лице. Этому существу косоглазый купец сделал рукой некие знаки, и сидящий во тьме поднял мерзкого вида резную флейту из слоновой кости, которую зажимал в лапах, облаченных в шелка, и, приложив ее к желтой маске, выдул несколько отвратительных звуков. Их беседа продолжалась некоторое время, и в звуках этой флейты, как и в витавшем в этой зале зловонии, Картер распознал что-то мучительно знакомое. Он вспомнил о пугающем городе, залитом красным светом, и о чудовищной процессии, некогда шествовавшей по его улицам, и о страшном блуждании по лунной местности, и о последовавшем затем поспешном бегстве при посредстве его друзей, земных котов. Он понял, что восседающая на кафедре тварь, вне всякого сомнения, и есть неописуемый верховный жрец, о котором идет самая невероятная и пугающая молва, но он устрашился даже предположить, кем же этот чудовищный верховный жрец может быть.

А потом разрисованный шелк чуть соскользнул с серо-белой лапы, и Картер понял, кто такой этот жуткий верховный жрец. И в ту же страшную секунду его объял несказанный страх и подвигнул к тому, что его разум никогда бы не приказал ему совершить, ибо в его потрясенном мозгу стучала лишь одна лихорадочная мысль — как можно скорее спастись от восседающего на золотом троне чудовища. Он знал, что от холодного плоскогорья снаружи его отделяют бесконечные лабиринты каменных проходов, но даже на спасительном плоскогорье его дожидается жуткая птица шантак; однако, невзирая на все эти разумные доводы, его сознание жгло одно лишь желание убраться подальше от этого скользкого, таящегося под шелковым покровом чудища.