Солженицын и евреи

А к Н. Д. Светловой не будем так уж строги, ибо в биографии ее мужа трудно разобраться даже родной жене: ведь он в рассказах обо всей своей жизни, начиная с детства, то пускает нам пыль в глаза, то мозги пудрит, то вешает лапшу на уши. И все с одной целью — покошмарней размалевать советское время.

Вот пишет: «В девять лет я шагал в школу, уже зная, что там всегда меня могут ждать допросы и притеснения. И в десять, при гоготе, пионеры срывали с моей шеи крестик. И в одиннадцать, и в двенадцать меня истязали на собраниях, почему я не вступаю в пионеры». Какая жуть!

Срывали ли с бедняги крестик, принуждали ли вступить в пионеры, об этом прямых сведений нет, но неужто уже в зеленом детстве Саня был таким крутым диссидентом, что противостоял всему классу, всей школе — не вступал в пионеры?

С другой стороны, известно, что, когда в школе ввели «бригадный метод» обучения, несчастный мальчик стал бригадиром, а после — старостой класса, о чем пишут и Решетовская, и школьный друг Симонян, и Жорж Нива. Это как-то не вяжется и с его крестиком, и с его отвращением к пионерству.

В то же время, несмотря на зверский террор одноклассников, вопреки их беспощадным истязаниям Саня не только был все годы старостой класса, но и вообще рос отнюдь не забитым да набожным ребенком, наоборот — весьма и весьма резвым. Однажды дорезвился вот до чего: «исключили из школы меня, Кагана и Мотьку Гена за систематический (!) срыв уроков математики, с которых мы убегали играть в футбол». Тут не все понятно. С одной стороны, ведь Солженицын стал математиком, значит, видимо, любил математику. Чего ж убегал с ее уроков? С другой, в классе, надо полагать, было человек 35–40. Если трое сбежали — какой же это срыв урока? Но читаем дальше: «Я же — еще и классный журнал похитил, где был записан дюжину раз». А стоял сентябрь, самое начало учебного года, и уже — дюжину раз! Никак это не вяжется ни с обликом забитого мальчика, ни с положением старосты класса.

Конечно, вышибон из школы — это притеснение, но через несколько дней мятежников амнистировали, и Саня оказался в том же классе, в той же должности старосты.

Разобраться во всем этом очень трудно. И потому не будем строги к Наталье Дмитриевне, ставшей жертвой буйного многоглаголания своего великого супруга. Не будем строги.

Тогда же, когда давала свое интервью Н. Д. Светлова, стараниями научного издательства «Большая Российская энциклопедия» и какого-то еще «Рандеву-AM» был выпущен биографический словарь «Русские писатели XX века» (главный редактор и составитель П. А. Николаев, тоже академик). Как вы думаете, читатель, кому посвящена там самая обстоятельная и пространная статья — Горькому? Блоку? Маяковскому? Алексею Толстому? Бунину? Шолохову?.. Нет, Солженицыну. Как вы думаете, кто ее написал — Коротич? Радзинский? Бакланов? Евтушенко? Наконец, какой-то Немзер?.. Нет, ее написал Герой Социалистического Труда, американский академик Залыгин. Как вы думаете, есть ли в его статье критические соображения, хотя бы отдельные критические замечания? Нет ни единого. Сплошные восторги!

Статья прежде всего производит комическое впечатление дотошным набором точных дат, не имеющих никакого литературного значения. Например: «27 апреля 1940 года С. женился на студентке Н. Решетовской.», «В 1951 году Решетовская развелась с С. и вышла замуж за другого.», «2 февраля 1957 года С. и Решетовская вновь заключили брак.», «15 марта 1973 года С. развелся с Решетовской.», «20 апреля 1973 года С. оформил брак с Н. Светловой.», «Сыновья писателя Ермолай, Игнат и Степан завершают образование на Западе.»

Да какое мне до всего этого дело! По крохоборской дотошности видно, что в составлении статьи принимал активное участие сам писатель, о чем, кстати, прямо и сказано в предисловии, но вполне возможно, что он сам написал всю статью. С него станется… Но коли под статьей стоит имя Залыгина, все претензии — к нему.

Но главное, конечно, не в этом. Главное — вся статья оголтело хвалебна и лжива. Начиная с утверждения, что «отчество Исаевич — результат милицейской ошибки при выдаче паспорта в 1936 году». Во-первых, непонятно, почему С. выдали паспорт лишь в 18 лет, если все получают его в 16? Во-вторых, уж не скажете, что в восемнадцать шустрый юнец не понимал разницу между отцовским именем Исаакием и придуманным Исаем. Уж если затронут этот вопрос, то надо бы еще сказать, что да, отец был Исаакий, дед Семен (не Соломон?), а прадед Ефим.

Но вместо этого читаем: отец Исаакий — «выходец из старинной (!) крестьянской семьи». Понятно, что такое старинный дворянский род, как, например, у Пушкина, — трехсотлетний. А вот в роду Ленина дворянство пошло только от его отца в связи с награждением действительного статского советника Ульянова орденом св. Владимира. А крестьянские роды все старинные: ведь крестьянами русские люди были от рождения, а не в результате царской милости.