Солженицын и евреи

Взял шинель да по присловью
 Смастерил себе постель,
Что под низ и в изголовье
И на верх — и все шинель.

Впрочем, тут оказался и министр культуры В.Мединский. Он произнес хорошую речь. Видимо, был обрадован назначением ему в советники по театрам Тахира Гадельзяновича Иксанова, срочно выставленного на днях с букетом роз из директорского кресла Большого. Министр даже прочитал наизусть «Я убит подо Ржевом». Жаль, что не решился прочитать до конца, остановился, как вкопанный — низзя! — как раз перед лучшими строками:

И никто перед нами
 Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,
Чтоб за дело святое,
За Советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.

А казалось бы, разве не Мединский и Медведев подхватили знамя?

Из писателей было всего три человека. С ногой в гипсе на костылях приковылял неутомимый труженик весомого русского слова Владимир Костров. Как не придти! Хорошо говорил и читал стихи Твардовского критик Андрей Турков, автор книги о поэте. Правда, в ней, к сожалению, есть странные пассажи. Например, автор уверяет, что поэма «Василий Теркин» «противостояла официальной пропаганде». Да как же тогда удавалось печатали ее не где-нибудь, а во фронтовой газете «Красноармейская правда», где я лично в 1942 году и начал ее читать? Или газета была личным изданием Твардовского?

Но в чем же именно поэма «противостояла»? Оказывается, официальная пропаганда «умалчивала о неудачах». Да неужто умолчала, что немец допер до Москвы, а на следующий год — до Волги? Еще она «умалчивала о трудностях». Что, изображала войну как футбольный матч?.. И нет конца порокам пропаганды! Она еще и «все успехи приписывала партии и лично Сталину». Назвал бы тут хоть одного автора, хоть одну статью или книгу. Никого. Ничего. Не может.

А вот я знаю одного стихотворца, который победу в войне 1812 года приписал лично Кутузову. Он, стоя у его гробницы, вспоминал:

Народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!».
Ты встал — и спас…

Лично, персонально спас, безо всякой партии. Кто же это сочинил? Кто показал себя таким оголтелым певцом культа личности? Александр Сергеевич Пушкин, беспартийный.

Но мало того, А.Турков уверяет, что Сталин, будучи тупицей и врагом Отечества, «всех пленных объявил изменниками». Миллионы изменников, которые только и ждали, чтобы в плену оказаться, где их морили голодом. И когда же Сталин объявил их изменниками, где — в какой речи, приказе или хотя бы личном разговоре? Не знает. Он это списал у Радзинского. И где же справедливость — Путин недавно дал Туркову премию, а Радзинскому — ничего.

Еще был Андрей Дементьев. Ну, он на всех торжествах тут как тут. Неваляшка. А здесь был веский повод: однажды он сфотографировался рядом с Твардовским. Этот снимок стихотворец сунул в книгу, уж так оптимистично озаглавленную — «Нет женщин нелюбимых»! Мой друг Глазков Коля был гораздо более прав:

Женщины народ коварный,
Но — очаровательный.

А на обратной стороне фотографии с Твардовским — фотка, где известный немец Горбачев вручает ему, Дементьев букет. Впрочем, там не совсем ясно, возможно, это он, Дементьев, только что вручил букет Иуде. А уж когда Иуде поставят памятник где-то за бугром, его друг непременно примчится и туда с букетом и речью сквозь слезы и стихами:

Я ненавижу в людях ложь!..

А если бы мне дали слово, я прочитал бы всего четыре насущнейших строчки из «Василия Теркина»:

Не зарвемся, так прорвемся. Живы будем — не помрем. Час придет — назад вернемся, Что отдали — все вернем.

Перед церемонией открытия памятника дочерям Твардовского позвонили из министерства культуры: «Мы хотим пригласить Наталью Дмитриевну, вдову Солженицына. Вы не против?». Дочери, конечно, были решительно против. Действительно, это же было бы все равно, что пригласить на открытие памятника Пушкину известную Екатерину Дантес. Правда, она к тому времени уже почила в бозе, но все-таки… Однако, представьте себе, мадам Солженицына припожаловала!

Поезд шел, колеса терлись.
Нас не звали — мы приперлись.