Сольвейг

— Увы, не твой, а наш, — вздохнула троллица. — Да и не наш, а свой… Принадлежат себе вовек такие Перы… Лишь ветерок подул — поднялся, улетел… Теперь ищи-свищи — навряд ли досвистишься.

— Но я ж к нему пришла!..

— И я явилась тоже… Страшна ты чистотой, а я не вышла рожей… Ты — женщина-мечта, мечте нельзя сбываться… Он, убежав, тебя от смерти уберег. И будет вновь мечтать безудержно о встрече.

— Ну, что ж, я подожду, зажгу в окошке свечи, чтоб отыскал он путь, когда пойдет домой, — кивнула Сольвейг. — Так, значит, ты его себе вернуть хотела?

— Да нет, отдать сынка, чтоб повзрослел немного… Не сын, а Пер. Но дура, как и ты — не для него дорога.

— Неужто с сыном ты легко бы так рассталась? — удивилась Сольвейг.

— Не знают тролли истинной разлуки: нас связывают чувства, а не руки, — таинственно улыбнувшись, ответила троллица. — Мы рядом с ним всегда, как с Пером ты бываешь временами.

Сольвейг опять присела перед ребенком.

— И, правда, Пера сын… Его глаза, улыбка… И взгляд из-под бровей, мечтательный и зыбкий… Над озером туман, и свет луны в тумане… Оставь сыночка мне! Мы будем вместе ждать…

— А ты в своем уме?

— Наверное, а в чьем же? — пожала плечами Сольвейг, захваченная, как ей показалось, спасительной идеей. — Ведь Пер любил меня, тебя лаская в страсти. Я в духе тоже мать ребеночку отчасти…

— Что ж, в этом что-то есть, — задумалась троллица. — Зачат от человека, он должен от людей в душе дождаться света… Свет троллей негасим, его мы не оставим… А ты ему открой свои людские тайны. Он нас соединит… А может быть погубит, поскольку он Фенрир…

— Волчонок крепкозубый, — ласково улыбнулась Сольвейг.

— Останешься ты с ней? — спросила троллица сына.

— А почему бы нет? — пожал он плечиками. — Жизнь новая забавна. Тем более, с тобой мы рядом непрестанно.

— По силам ли тебе воспитывать ребенка? — поинтересовалась деловым тоном троллица.

— Я думаю — смогу, ведь подняла сестренку, — ответила Сольвейг, понимая, что поднимать вместе с родителями и одной — разные вещи. Но надо было жить чем-то, кроме надежды.

— Ну, что ж, бери его, — решилась мать-троллица. — А я вас не оставлю, за сыном прослежу и сохраню от бед. Пока, сыночек, мой!

— Привет дедуле, мама! — легкомысленно расстался с матерью тролленок и ухватился за руку Сольвейг. — Ну, пошли! Папашу не догонишь… Вполне он жив-здоров, мечтает Крёзом стать и нас озолотить…

Сольвейг взяла ребенка на руки и заскользила по снегу к избушке. Уже почти совсем стемнело и изрядно похолодало. Действительно, пора было скрываться в тепле дома…

— Фенрир, сын Локи, — наконец-то дошло до меня.

Он улыбнулся, увидев, что до меня дошло.

— И вы пытаетесь донести эту правду до людей? — скептически спросил я.

— Правду, но не эту, — отрицательно покрутил он каменной гривой, и я только сейчас подумал, что она сильно напоминает волчью шерсть. Хотя специалистом по волчьей шерсти я тоже не был. Я считался специалистом только в театральных постановках и то сегодня я в этом начал сомневаться — в чем я сейчас участвую? В спектакле, в цирковом фокусе-покусе или в контакте с «зелеными человечками». Хотя уменьшительный суффикс здесь явно неуместен — Фенрир был, по крайней мере, на голову выше меня.

— А какую же тогда?

— Пожалуй, ее нельзя произносить вслух, — серьезно сказал он. — Она может стать правдой, только если вдруг сама обнаружится в душе, в душах ваших… Да и в наших тоже.

— И вы ждете, когда она сама обнаружится? — усмехнулся я. — Тогда конец света раньше наступит.

— Не раньше, а именно в этот момент, — поправил меня якобы тролль. — Но я, смею заметить, не просто жду, а работаю, приближая…

— Этими инсценировками?

— Это не инсценировки, а весьма адекватные демонстрации, — поморщился он.

— Ну, предположим, — кивнул я, ничего не поняв. — Но чем вас Ибсен не устроил? Очень даже талантливо представил ситуацию, символически, поэтически, драматически…

— Вот именно! — хмыкнул Фенрир. — Отсебятины через край. Поэт — что с него взять! Что слышит, то и пишет, а слышит только то, что сам придумал. Самое главное — он нас монстрами сделал, хотя я сидел перед ним, как пред вами, и ничего троллиного во мне не было, кроме способности дать возможность пережить демонстрируемое. Он решил, что эта способность от Сатаны и соответственно нас нарисовал. Не тролли, а черт знает что!.. Тем более что чертей не существует.

— Вы вместо них, — хихикнул я.

— А Сольвейг?! — возмущенно воскликнул он. — Разве это живой человек? Схематичный набросок, отдаленно напоминающий настоящую Сольвейг.

— Ну, — заметил я профессионально, — он написал пьесу, а в пьесах героев жизнью наполняют актеры и режиссеры. Ты же и сам отчасти копируешь его драму…

— Я?! Копирую?! — опешил он.

— Ах, да, — сообразил я. — Я забыл, кто первоисточник информации… Извиняюсь… Ну, и какая Сольвейг была в жизни?

— Замечательная! — расплылся он в восхищенной улыбке.

— Очень информативно, — кивнул я.

— Ну, во всяком случае, не сидела у окошка и не пела тоскливых песен.

— А чем же она занималась? — пожалел я знаменитую песню Сольвейг.