Соловьев против Соловьева: Худеть или не худеть

После съемки я предложил ему выпечку, он посмотрел на меня с гордостью и сказал: «А я, Владимир, тут в последнее время похудел на девять килограммов и уже близок к своему боевому президентскому весу. Спасибо вам за гостеприимство, но этого мне нельзя, а вот чайку я с удовольствием». Я даже не пытался его уговорить, а прием взял на вооружение и пользуюсь им до сих пор. Когда меня в очередной раз пытаются подбить на что-нибудь ну очень вкусное и неразрешенное, я напоминаю себе, на сколько килограммов я похудел, как мне тяжело это далось и как хорошо я себя чувствую. Может быть, вы со мной не согласитесь, но ведь почти все ожидания удовольствия от запрещенной еды превосходят их реальное воплощение, и остается чувство разочарования, вины и тяжести в желудке. Ну разве ради этого стоило изменять себе?! Гигантское наслаждение получаешь от понимания того, что удержался от искушения, и тогда можешь себя вознаградить чем-нибудь вкусненьким из разрешенного — фруктами или даже горьким шоколадом.

Держитесь, вспоминайте о приятных застольных собеседниках и гордитесь победой над съестными искусами!

Гордитесь победой над съестными искусами!

Часть третья. Дополнительное расследование

Всем кроме меня стало ясно, что я совсем не худой парень

Прошло почти шесть лет после моего памятного похудения, и правда открылась передо мной во всем своем неприглядном виде. Люди забыли, каким я был, и перестали меня сравнивать с моим экранным образом времен передачи «Процесс», которую я вел на Первом канале вместе с Сашей Гордоном. Они перестали изумляться моему чудесному преображению, и вдруг всем, кроме меня, стало ясно, что я совсем не худой парень. Ко мне перестали подходить с вопросами о том, как я похудел, и даже близкие друзья все чаще спрашивали, а не начал ли я опять прибавлять в весе. Конечно, я возмущался и отвечал, что, мол, ничуть, что вес все так же скользит вниз, — но это было правдой только частично. Скажем вежливо, он не рос, но уже ни о какой серьезной потере речи не шло. Самое обидное — что если еще года два назад мне удавалось сразу после занятий в зале хотя бы на пару часов заставить весы показывать мне двузначное число, то в последнее время стрелка уверенно держалась на ста четырех килограммах, лишь иногда опускаясь до ста двух. Я занимался в зале как подорванный, но это не давало никаких ощутимых результатов. Я сжигал до десяти тысяч калорий в неделю, что сводило с ума моего тренера Олега, но никак не беспокоило мою фигуру.

Прощай, Монтиньяк!

Надо признаться, что диета по Монтиньяку исчерпала себя. На самом деле больше всего она нравилась мне в интерпретации Канторовича, и было это до того, как я начал читать умные книжки. Чем больше я читал о системе Монтиньяка, тем меньше меня все это привлекало. Прекрасно сработав на начальном этапе, система теперь не давала ничего, при этом я думаю, что немалую негативную роль сыграло мое личное знакомство с доктором. Кто-то из уважаемых бизнесменов решил открыть клинику лечения по Монтиньяку и пригласил этого гуру здорового питания в Москву. Вести мероприятие попросили меня. Я с интересом согласился, так как увидеть самого было любопытно… Разочарование мое не поддается описанию. Монтиньяк оказался толстеньким обрюзгшим человечком, с вараньим висящим подбородком и дряблым тельцем, чего не мог скрыть даже весьма свободный строгий костюм. Говорить он мог только о еде, да и то все это звучало как бесконечный рекламный ролик собственной продукции: «Возьмите булочку „Монтиньяк“ и намажьте джемом „Монтиньяк“, запейте вином „Монтиньяк“…»

Было видно, что торговец своей фамилией не только не очень четко понимал, где он находится, но и не пытался в этом разобраться. Его волновали исключительно деловые перспективы. Если уж говорить совсем откровенно, он казался человеком, влюбленным даже не в собственную систему, а в деньги, которые она приносит, и даже не считал нужным это особо скрывать.

Скучен он был до необычайности, чем существенно отличался от наших олигархов. Они-то ребята жадные, но веселые. И веселье их идет от жадности. Как-то раз у Михаила Маратовича Фридмана спросили — так сколько же ему надо денег? Миша улыбнулся своей характерной улыбкой, неотличимой от ухмылки, хитро прищурился и с легким хихиканьем ответил: «Ну, после того как все необходимое — домик, дачка, — уже есть, то миллионов сто на депозите в банке для жизни вполне хватит».

На очевидный вопрос, а зачем же тогда все остальное, последовал незамедлительный ответ: «А это уже спорт».

Вот за это мы их и любим, наших спортсменов… хотя, правды ради надо отметить, что и не любим мы их за то же самое.