Соловей и медянка

— Сам Лесной Отец разрешил!

— Да ведь я не из леса родом, мой дом в деревне.

— Ничего не значит! На съеденье ты предназначен — на съеденье ты и пойдешь!

Увидел баран, что нет никакого спасения, и принялся умолять волка жалобным голосом:

— Волчок, золотко, позволь мне пожить до осени. Видишь, я тощ и костляв, как жердь, какая тебе от такого жалкого корысть? Вот осенью другое дело: летом я постараюсь хорошенько откормиться, стану жирным и толстым.

И волк согласился: на этот раз он оставит барану жизнь, а осенью вернётся и потребует свою долю.

Волк вновь отправился к Лесному Отцу, с грустью пожаловался:

— В брюхе пусто, хотел бы поесть.

— Разве с бараном ты уже покончил? — спросил Лесной Отец.

— Нет ещё… Баран остался поправляться и жир нагуливать, — ответил волк.

— Ну, тогда ступай и съешь свинью, — сказал Лесной Отец.

Волк, подпрыгнув от радости, тотчас побежал в поле, отозвал в сторонку одну из свиней, сказал:

— Теперь, хрюшка, потерпи и не двигайся — я тебя загрызу.

— Не смеешь! — воскликнула свинья.

— Смею, — хвастливо сказал волк. — Ты только постой смирно!

— А разрешение есть?

— Есть.

— Где ты получил его?

— От самого Лесного Отца получил.

— Разрешение Лесного Отца не в счёт, я не из леса родом, мой дом в деревне.

— Ничего не значит. На съеденье ты предназначена — на съеденье ты и пойдешь.

Увидала свинья, что нет больше никакого спасения, и начала жалобно просить:

— Волчок, золотко, позволь мне пожить ещё до осени. Видишь — я костлявая и тощая, как жердь, что за толк от такой жалкой? Вот осенью совсем другое дело: нагуляю я себе жирные бока, к тому же приведу к тебе заодно целый выводок крошечных круглых поросят.

Волк думал-думал да и согласился: на этот раз он оставит свинье жизнь, а к зиме вернётся и потребует свою долю.

Вот волк и отправился в третий раз к Лесному Отцу, глубоко вздохнул, с грустью пожаловался:

— В брюхе пусто, хотелось бы поесть.

— Разве ты уже покончил со свиньёй? — спросил Лесной Отец.

— Нет ещё… Свинья будет до ранней зимы жирные бока нагуливать, — ответил волк.

— Ну, тогда ступай и съешь лошадь, — сказал Лесной Отец.

Волк тотчас примчался во весь дух на выгон, бросил взгляд на самую большую лошадь, отозвал её в сторонку, сказал:

— Подожди, меринок… Постой, меринок… Не двигайся, меринок! Я тебя сейчас загрызу.

— Не смеешь, — ответил конь.

— Смею, — сказал волк хвастливо, — только стой, братец, смирно!

— Кто тебе разрешил меня съесть? — спросил конь.

— Лесной Отец разрешил.

— Это разрешение недействительно — у меня совсем другой хозяин.

— Ничего не значит. На съеденье ты предназначен — на съеденье ты и пойдёшь.

Увидал тогда и конь: спасения нет. Собрал он всю свою хитрость и сказал:

— Ты, конечно, можешь это сделать, но пользы никакой от меня не будет. Зимой сено кончилось, пришлось есть солому с крыши. Ещё и сейчас соломинки под кожей колются. К Мартынову дню дело было бы иное: подкормлюсь несколько месяцев клевером, поем овса…

Волк подумал-подумал, взвесил всё, согласился и на этот раз: он пока оставит мерину жизнь, а к Мартынову дню вернётся и потребует свою долю.

Так-то вот привела волка путь-дорожка опять к Лесному Отцу. Серый охал и вздыхал от голода и никак не решался приступить к делу.

Наконец Лесной Отец спросил у волка:

— Ну, лесная собака, какое дело тебя опять ко мне привело?

— Голод привёл, голод! — пожаловался волк.

— Что ж, разве с лошадью уже покончено? — спросил Лесной Отец.

— Нет ещё… Лошадь осталась сил набираться к Мартынову дню, — ответил волк.

Тут Лесной Отец рассердился, нахмурил брови, указал пальцем на дверь и сказал:

— Чего же тебе ещё, ступай и ешь грибы да ягоды, пока твоя скотина не разжиреет как следует.

Не помогли ни плач волка, ни вой — Лесной Отец остался твёрд в своём решении, пришлось уйти и питаться грибами да ягодами!

Как только наступила осень, волк первым делом затрусил к свинье. Свинья как раз в картошке рылась, по пятам за ней — поросячий выводок. Волк поклонился вежливо и сказал:

— Будьте здоровеньки… Всё лето, видишь ли, жил на грибах и ягодах, пришёл вот за тобой, чтоб снова мясца отведать.

— Чудно, чудно, чудно! — радостно воскликнула свинья. — Я уж тебя жду все дни напролёт — едва хожу из-за своей толщины, да и поросятки круглые, как рождественские колбасы. Только потерпи, золотко, ещё чуточку — я спою со своими детками последнюю песенку.

Сказав это, свинья созвала поросят. Они все улеглись рядом и принялись пронзительно визжать. Услышали этот визг бабы, прибежали посмотреть. Кто вытянул волка коромыслом, кто ударил его пустым ведром, кто треснул ушатом по носу.

— Ой, ой, ой, беда, вот как люди испортили нашу дружескую встречу! — воскликнул волк и удрал с такой быстротой, что только ветер засвистал в ушах.

На следующий день волк пошёл искать барана. Искал-искал, наконец нашёл его, тот у подножья холма траву щипал. Поклонился он ещё вежливее и сказал:

— Доброго здоровьица… Жил, видишь ли, всё лето на грибах и на ягодах, пошёл вчера к свинье, чтоб мясца отведать… Но люди, скупердяи, задали трёпку и мне, и бедной свинье. Пришёл теперь за тобой.