Солнышко в березах

Дорога на стадион «Локомотив» была как раз мимо Лидиного дома и мимо дома Мосолова, где жила волшебная Тина. Эта дорога… Ею теперь я ходил каждый вечер… Все началось с того, что однажды, тоже под вечер, болтался по стадиону, смотрел, как двое рослых мужчин метали диск. Оба были высокие, плечистые, с отлично-мужскими фигурами, они метали диск друг другу, и он летел, мощно рассекая воздух, падал с глухим стуком. На следующий же день я купил гладкий тяжелый диск из белого сплава — обшитый деревом стоил дорого. После занятий стал ходить на стадион — ведь большую часть времени он пустовал, был закрыт (я знал один путь — через забор). Былая слава «Локомотива» никак не возрождалась. Но закрытый стадион позволил мне тренироваться в одиночестве. Конечно, без тренерских советов диск долго не слушался. Он летел во все стороны, только не вперед. Он ковылял в воздухе, вибрировал, летел плашмя, вообще порядком повоспитывал мои нервы и ноги. Ведь каждый раз приходилось за ним бежать и начинать все сначала. С детской наивностью я мечтал стать чемпионом… Но и сегодня, зная, как невероятно трудно им стать — посылать диск за семьдесят метров (таковы как будто нынешние рекорды) может лишь атлет необычайной силы, — я все-таки очень рекомендую диск всем. Как радостно бывает на душе, когда вдруг бросок неожиданно удастся, диск, точно подхваченный сверхъестественной силой, упруго наберет высоту, летит красиво и долго, и вдруг окажется, что этот бросок перекрыл все твои прежние достижения на добрый десяток метров. Редко удаются такие броски, но как радуешься, отмеривая шагами новое пространство, убеждаясь в своей силе, в каких-то новых таинственных возможностях, которые ты в себе чувствуешь, а они так долго не раскрываются. Конечно, я занимался без тренера, успехи были крошечные, но я стал ходить на стадион ежедневно с трех часов и до пяти. Даже внес поправку в свое расписание. Ведь дорога-то была мимо Лидиного дома…

Диск принес и огорчения. Не раз из-за него меня гнали со стадиона какие-то сторожа, начальники, один раз даже забрали мой диск, допрашивали — откуда взял, еле-еле отдали. У нас вообще нередко живут так: добро в сундуке — всегда добро. И пустуют стадионы, беговые дорожки, спортзалы и дворцы культуры — все то, где многие-многие могли бы бегать, играть, танцевать и веселиться. Идешь будним вечером мимо какого-нибудь такого дворца, беломраморного строения ценой в миллионы, видишь, огни погашены, вестибюль пуст, а почему пуст, спросите директора — он только руками разведет: «Так ведь день-то будний, вот в субботу приходите. Вечер отдыха молодежи. Милости просим». А я теперь уж и сам на него не пойду. Он ведь «молодежи». Сколько это лет — молодежь? Одни говорят, до двадцати, другие — до тридцати, а про себя, наверное, все считают — до пятидесяти. И только ли молодежи следует танцевать и веселиться…

Ветхий «Локомотив» и был как раз таким стадионом на замке.

Однажды во время моей тренировки забор перескочила огромная овчарка. Забегала по траве, вынюхивая себе удобное место. Я в этот момент метнул диск, и собака, приняв резкое движение за проявление агрессии, кинулась ко мне со всех ног. Почему-то я не испугался, приготовился схватить ее и уверенно знал: бросится — сомну, задавлю, пусть кусает, царапает, — а скорее я чувствовал, что собака не тронет. Она остановилась. Как видно, не была выдрессирована так, как та, что год назад бросилась на меня за товарной станцией и топтала когтистыми жесткими лапами. (Наверное, с тех пор я перестал любить собак.) А вслед за овчаркой забор перелез… Костя Мосолов. Я был удивлен и смущен. Мосолов не меньше. Он мало изменился, и, когда подошел, я смотрел на него спокойно, как взрослый на младшего.

— Тренируешься? — спросил он, точно мы расстались вчера.

Я кивнул. Говорить не хотелось.

— Дай попробую…

— Пробуй, только не снеси череп. Диск держи так вот, чтоб не сорвался…

Конечно, диск полетел, кувыркаясь, упал обидно близко. Собака побежала за ним, но взять не смогла, обиженно взвизгнула.

— Как зовут? — спросил я.

— Лада, — сказал Костя, пошел за диском, метнул еще — и еще хуже. — Нну, — разочарованно протянул он. — Ну-ка ты теперь… Лада, сидеть! Сидеть! Тебе говорят… — Собака недовольно уселась. — Слушай, метни, покажи… А?

Бросать диск перед Костей не хотелось.

— Давай лучше закурим, — предложил я, доставая измятую пачку «Прибоя».

Мосолов хмыкнул, но осекся. Протянул коробочку с «Казбеком». Я не взял. Это напоминало прошлое.

— Отвык, — сказал я.

— Нну, давай — каждый свои… Тоже плохо… Давай, ты — мои, я — твои?

На том согласились.

Костя был бледнее обычного, выглядел утомленным, глаза как-то словно бы запали. «Что это с ним?» — подумал я. Молчали.

— Нну, как живешь?

— Нормально, — ответил я.

— Слышно было, что ты в вечерке?

— Учусь.

— Работаешь?

— Пока нет, с осени… У тебя что за новости?

Костя вздохнул:

— У нас новости. Отец женился.

— …?

— На Тине… Помнишь?