Солнышкин плывёт в Антарктиду

Крик артельщика помешал ему думать в тот момент, когда в голову пришли великолепные слова, а теперь они из головы вылетели.

Пионерчиков и без этого терпеть не мог артельщика.

При каждой встрече он мечтал дать ему хорошего пинка. Но честь морского мундира и пионерский закон не позволяли распускать руки.

— А может, сыграем? — повернулся к нему Стёпка, вскинув рыжую бровь.

— Я в подобные игры не играю, — отчеканил Пионерчиков и сморщил лоб. Он старался вспомнить великолепные слова.

— Дрейфите! — ухмыльнулся артельщик.

— Кто?! — изумился Пионерчиков. Его обвиняли в трусости!

Поставив ногу на край ящика, на котором сидел Борщик, он решительно взял камни из рук поражённого кока.

— Пять — два! — ударил по столу штурман.

— Отличный ход, молодец Пионерчиков, — сверкнул Стёпка тремя золотыми зубами и вбил очередную шестёрку с другой стороны.

Мишкин присвистнул:

— Стучу, еду!

— А ну-ка, Петькин, подайте и мистеру штурману колясочку до самого Жюлькипура! — захохотал артельщик.

Но Петькин уныло пожал плечами и выставил совсем другой камень.

— Что делаешь?! — Артельщик толкнул Петькина ногой.

Но было поздно: Пионерчиков удачно выставил следующий камень, а артельщик, замигав, споткнулся носом о собственную ладонь: «Еду».

— Так, — сказал Мишкин, — у кого-то присох дупелёк. Рыба. — И он опустил камень на кон. С обеих сторон стояли четвёрки.

— Считать очки, — сказал Пионерчиков. Федькин опустил гитару. Борщик забыл про макароны.

Солнышкин соскочил с трапа.

Все склонились над столом.

И вдруг Пионерчиков насторожился:

— А у кого дубль пять?

Мишкин положил руки на стол. Петькин раскрыл ладони.

— А вон он! — крикнул Солнышкин. — Вон! — И показал в рукав артельщика.

— Какой дубль? — разжав пальцы, усмехнулся артельщик.

И тут Пионерчиков почувствовал, как что-то, щёлкнув его по носу, полетело за борт. Он вытянул руку, будто ловил муху, но опоздал.

— Там камень? — сказал Пионерчиков.

— Хе-хе! Где камень? Проверьте!

Это было уже делом принципа. Пионерчиков бросился к борту. Федькин вцепился ему в брюки, но тоненький штурман выскользнул из них и ласточкой полетел в океан. На секунду все в изумлении открыли рты и вдруг разом взвыли.

— Человек за бортом! — кричал Бурун.

— Круг! — крикнул Солнышкин и бросился за спасательным кругом.

— Горим, горим! — заметался Борщик: на камбузе стреляли и дымились макароны.

— Акула, акула! — заорал Федькин. И тут все увидели, как, переворачиваясь вверх брюхом, к штурману несётся громадная акула.

СТРАННАЯ ТРОПИЧЕСКАЯ АКУЛА

Навстречу Пионерчикову мимо «Даёшь!» стремительно неслось серое брюхо приготовившейся для броска странной тропической акулы.

— Багром её, багром! — выпалил покрасневший Бурун и метнул вниз пожарный багор.

Акула пронеслась мимо и приближалась к тому месту, куда нырнул юный штурман. Теперь Пионерчиков остался с хищницей один на один.

— Пропал, — сказал Федькин.

Но штурман вынырнул. В руке он победоносно сжимал дубль и собирался произнести обличительную речь, когда увидел, что пароход уходит. Возмущённый Пионерчиков помахал кулаком вдогонку и тут заметил летящую на него задранную акулью морду. Акула пыталась сорвать ему выступление! В запальчивости Пионерчиков так двинул её ногой, что морда мгновенно вогнулась, а во все стороны от неё полетели красные брызги. Правда, красными они были от заката, но Пионерчиков этого не видел. Он схватил хищницу за горло и с таким треском рванул, что из неё тут же со свистом вылетел дух.

К этому времени «Даёшь!» дал задний ход, и все увидели, как в краснеющую с каждой минутой глубину опускается тело убитой акулы.

Конечно, свысока трудно было разглядеть, что на её морде вышита буква «Т». А Пионерчикову тоже было не до этого.

И только Тая вздыхала, глядя в воду: там тонул её любимый пододеяльник с красивой буквой «Т», который она выронила от испуга, увидев, как Пионерчиков прыгает за борт.

— Шут с ним, с пододеяльником! — сказала она. — Главное — штурман жив, целёхонек.

НЕКОТОРЫЕ НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

— Стоп, машина! Шлюпку на воду! Моряков и Перчиков летели по трапу через три ступеньки. Солнышкин катил впереди себя спасательный круг, а Пионерчиков уже взбирался по штормтрапу, который держали Федькин и Бурун.

— Что случилось, что это значит? — спросил Моряков.

Но мокрый победитель акулы, перебросив через борт ноги, направился к артельщику и размахнулся так, что у Стёпки заранее взбухла щека и показалось, будто корабль накренился влево.

Пионерчиков занёс руку. Пионерчиков развернул ладонь, он уже сам слышал звон горячего шлёпка. Но по пионерским законам и морским правилам этого делать не полагалось. И победитель акулы стукнул дублем о крышку канатного ящика.

«Хе-хе, сдрейфил, — подумал артельщик. — Ничего, мы ещё себя покажем». И он покосился в сторону Жюлькипура.

— В чём дело? — ещё раз громко спросил Моряков. Он нервничал: до приёма космических сигналов оставались считанные минуты, а на судне разгорался скандал.

Корма была полна народу.

— За борт артельщика! — кричал Мишкин. — Он травил Солнышкина.