Солнцеворот

Становиться императором джурджени Павлову очень не хотелось. Его вполне устраивало то положение, которое он занимал при дворе и в армии, но и препятствовать государственному перевороту он был не в силах, поскольку речь шла о жизни и смерти его друзей и боевых соратников. Он прекрасно осознавал, что его друзья-полковники готовы идти за ним в огонь и воду, к черту на рога, и без раздумий телом своим прикрыли бы от вражеской стрелы, копья или меча. Шансы на успех заговорщиков Павлов оценивал очень высоко, учитывая, что охрана Альхона и императорского дворца по условиям военного времени перешла в ведение штаба армии, то есть Гирей-хана.

О том, что в заговоре участвуют Толемей-хан и Урхан, Павлову стало известно, когда он продолжил с ними беседу на политические темы в любимой им дворцовой бане. Еще два года назад это было неказистое помещение для омовения горячей водой. Настоящая дворцовая баня с мраморными полами, бассейнами и парными пришла в негодность и требовала капитального ремонта, который Павлов сделал, пригласив из Ротона лучших мастеров-каменщиков, плиточников и мозаичников. В течение года все работы были завершены, и баню не стыдно было показать даже императору Агесилай-хану IV, которому, в частности, очень понравилась "орландская парная", сделанная по подобию родовой бани приюта Белохвостого Оленя на Красных Камнях.

— За здоровье нашего вождя Тезей-хана! — провозгласил тост Толемей-хан, перед этим, вкратце, обрисовав жалкое положение империи и программу будущих преобразований — политических, экономических и социальных.

— За здоровье его будущей старшей жены Клементины! — поддержал ученого джурджени полковник-интендант Урхан.

Толемей-хан позволил себе с ним не согласиться, указав на то, что причиною многих бед империи стало многоженство и отсутствие должного порядка наследования престола. Его планы преобразования политического строя империи предусматривали возвращение к строгости нравов предков, что он и выразил в порядке уточнения своего предыдущего тоста.

— За единобрачие и законный переход власти от отца к старшему сыну! — высказал Толемей-хан свою давно наболевшую мысль.

— А с гаремом что делать? Не топить же его в Байкале?! — расхохотался Павлов.

— Гарем — на самую упругую мышцу!!! Немедленно!!! — предложил Толемей-хан и, откинувшись на спинку кресла, захрапел.

Павлов и его гости находились в тот момент в предбаннике, именуемом Большим залом Отдыха и Похотливого Наслаждения, и плотно ужинали. Новый шеф-повар летнего дворца вольноотпущенник Рутений блеснул своим талантом, предложив десятки изысканных холодных и горячих закусок. Винам разных сортов вообще не было числа.

Павлов с сожалением подумал о том, что зря, наверное, он дал своим гостям попробовать напиток, который его слуги называли "агни аква кирдык", то есть "огненная вода". На самом деле это были обыкновенные виски, которые Павлов гнал из разных сортов пива и сливал в бочки из-под выдержанного виноградного вина. Он и его гости к тому времени прошли через пять разных парных, после каждой из которых они опрокидывали без закуски по чашечке виски вместимостью, примерно, 75 мл. На Павлова и Урхана "огненная вода" почти не действовала, но, вот, Толемей-хан с непривычки "поплыл". Павлову пришлось приказать слугам положить ученого джурджени на носилки, отнести в гостевые покои и сдать супруге Комаки.

Идея насчет гарема, которую выдвинул Толемей-хан, запала Павлову в душу. Он вызвал главного евнуха и главного приказчика (мажордома). Евнуху он приказал доставить в баню весь гарем в полном составе, а приказчику — три десятка крепких парней из числа рабов и вольноотпущенников. Когда его приказ был исполнен, он велел парням и наложницам построиться друг против друга, и объявил случайно образовавшиеся пары мужем и женой. После этого, разумеется, грянула общая свадьба, которая продолжалась до самого утра.

По пьяни Павлов даже главного евнуха Никифора и его помощников женил. Он напоил их "огненной водой", уверяя их в том, что это — уникальное лекарство, которое изобрел Толемей-хан, и, дескать, от него к евнухам, не сразу, конечно, а через несколько часов полностью вернется их прежнее мужское достоинство.

IV

— Посмотри, на кого ты похож! — ласково журила его Клементина, показывая ему его отражение в янтарном зеркале. На Павлова, проснувшегося в полдень, смотрело опухшее и слегка позеленевшее лицо человека, страдающего абстинентным синдромом (похмельем). Павлов показал своему отражению язык и позвал Гюзель:

— Халат, полотенце, шлепанцы и огуречный рассол! Немедленно!

— Все уже готово, мой господин, — отвечала ему любимая постельная служанка, подавая кувшин с крепким огуречным рассолом. Соление огурцов, между прочим, тоже было его изобретением, рецептом которого он охотно поделился со своими друзьями-полковниками. Употребление по утрам огуречного рассола стало постепенно входить в моду и вытеснять традиционный антипохмельный эликсир: глоток оливкового масла и ложка свежего меда.

— Как там наш отец? — поинтересовался он у Клементины, имея в виду Урхана.