Солнце взойдёт

— Думаю, да, — задумчиво проговорила Джейн. — Точнее, может быть, и нет. Но я не смогла бы справиться так хорошо. Скорее всего, я постоянно чувствовала бы желание скрываться и оправдываться, если бы знала, что участвую в чем-то подлом.

— Подлом?

Джейн кивнула.

— О, с благой целью, разумеется, — сказала она, — но определенно подлом. А так я принялась за дело, уверенная, что правда на моей стороне, и что это они создают трудности и ставят палки в колеса. Да, теперь я понимаю.

— Ну и хорошо, — весело сказал Гангер. — У этого кофе, кстати, вкус такой, словно он год пролежал в ящике с инструментами.

— И это, конечно, объясняет, — продолжала Джейн, — почему вы двое проявляли такой острый интерес ко всему, что я делала.

— А, так ты заметила? — спросил Штат.

— Да, — сказала Джейн. — Мне это все время казалось странным: двое чиновников высшего ранга персонально курируют какую-то стажерку. Вы говорили, что это из-за того, что я была морской свинкой…

— Не столько морской свинкой, — проговорил Гангер, наполовину сам себе, — сколько этаким белым кроликом, каких ученые… — он осекся, потому что Штат пнул его под столом.

— Как бы то ни было, — сказал Штат, — мы объяснились. Итак? Ты собираешься продолжать?

Джейн почесала кончик носа пластмассовой соломинкой.

— Ох, даже не знаю, — сказала она. — Почему бы и нет? Вряд ли мне подвернется что-нибудь лучшее. — Внезапно она поднялась на ноги. — Разумеется, нет, — сказала она. — Вся эта затея кажется мне дурным сном, и если я не проснусь как можно скорее, я опоздаю на автобус. Какого черта, что за игры вы тут со мной затеяли?

Штат хотел было что-то сказать, но Гангер удержал его. Другие обедающие стали поворачивать головы и смотреть в их направлении.

— Сначала, — продолжала Джейн, набирая импульс, но, по всей видимости, совершенно не собираясь рассеивать энергию в процессе, — сначала ко мне приходит этот чудик и говорит мне, что он…

— Только не это слово, прошу тебя, — мягко вставил Гангер.

— …и что он хочет, чтобы я работала на него, а если я не соглашусь, он собирается навеки поселиться у меня в голове. Потом, — продолжала она, поворачиваясь к Штату, который инстинктивно задвинулся подальше, укрывшись за кофейной чашкой, — подворачиваетесь вы и говорите, что если я не оставлю свою работу у Бэрриджа и не приду работать к вам, то мир рухнет. И каким-то образом, — с удивлением продолжала она, — вам удается меня убедить — возможно, благодаря парочке вовремя подброшенных мне стихийных бедствий, — и я соглашаюсь. И вот вначале я спасаю город от наводнения, потом помогаю вам прикрыть тот факт, что у вас в управлении царит такой невероятный бардак, что кто угодно может запросто прийти к вам на базу и вволю распоряжаться вашим главным светилом, и мне почему-то начинает казаться: да, может быть, это все же происходит в действительности! А потом… — Она прервалась, роясь в поисках слов, как автомобилист у телефонной будки, шарящий по карманам в поисках неуловимой монетки. — А потом, когда я уже смогла наконец смотреться по утрам в зеркало без желания расхохотаться себе в лицо, вы говорите мне, что на самом деле я всего лишь помогала вам двоим осуществить какой-то ваш вонючий внутрикабинетный переворот! Вот что, — сказала она, — можете взять свою работу и засунуть ее себе… — Она остановилась. — Боже мой, — прошептала она, — всю жизнь я мечтала, что когда-нибудь это скажу, и вот я сделала это. Bay! — Она снова посерьезнела, выпрямилась и взяла свою сумочку. — Простите, — сказала она, — но я выхожу из игры. Я бы проработала еще месяц, как полагается, но после недели, проведенной в Департаменте Времени, мне страшно подумать, что из этого могут сделать такие, как вы. Прощайте.

Она повернулась к двери и зашагала прочь.

Если вспомнить о том, как управляется космос, и кем он управляется, можно смело поверить тому, что ей удалось пройти больше половины пути, прежде чем земля внезапно разверзлась и поглотила ее.

СЕМНАДЦАТЬ

Бьорн аккуратно снял тазик с огня и попробовал пальцем воду. Затем он стащил ботинки и погрузил в нее ноги.

Он проделал долгий путь: от подножия живописных голубых гор на востоке он прошел уже полпути до покрытых лесами тенистых склонов на западе, но, однако, нигде ему не встретилось даже шашлычной, не говоря уже о кентуккийских цыплятах его мечты. Тенистых лесов и зеленеющих лугов — хоть отбавляй; а вот пожрать — извини подвинься. Он поворошил палкой свой костерок и украдкой бросил взгляд через плечо на пугливо пасущегося олененка.

«Ну и местечко, — сказал он себе, — это же совершенная дыра».

Над его головой сияло солнце, отбрасывая длинные четко очерченные тени на махровый ковер зелени, устилающий речную долину. Он лег на спину и показал ему язык.