Солнце взойдёт

С другой стороны, сказала она себе, это единственная чистая блузка, которая у меня есть.

Итак, она надела ее, вместе с еще несколькими вещами, купленными по дешевке на распродаже, которые она отыскала в углу шкафа, и прошлепала в кухню, чтобы съесть кусок тоста и выпить чашку чая. На полу под ее ногами похрустывало.

— Ладно, ладно, — сказала она вслух, — я вымою тебя сегодня вечером, если сейчас ты заткнешься.

«Впрочем, вряд ли я сделаю это, — сказала она про себя, стоя в ожидании, пока закипит чайник. — Я буду слишком вымотана». А вообще-то, казалось бы, люди, которые раскручивают вселенные, вправе ожидать, что кто-нибудь будет делать за них их домашнюю работу. Вроде бы нигде не сказано, что «на восьмой день Он перестелил белье, вымыл микроволновку и пропылесосил комнаты», так ведь?

Должно быть, дело в том, что Он — это Он.

Из тостера выползла струйка дыма, и она вздохнула. «Фирменное блюдо этого дома, — пробормотала она, — тосты a la Pucelle», Она схватила нож и принялась скрести, пока не была вознаграждена большой кучей черного угольного порошка и примерно четырьмя квадратными дюймами тоста.

«Удовлетворение от работы, — сказала она себе, — вот что я получаю взамен. Вот это самое замечательное ощущение, что ты делаешь мир немного лучше. И мир действительно становится немного лучше. По крайней мере, должен становиться».

Штат объяснил ей все насчет этого. Да, конечно, она одним движением разгладила все неровности личных человеческих взаимоотношений, но, разумеется, здесь все было не так-то просто. Встроенная в компьютер защитная программа замедлит процесс настолько, что потребители даже не заметят, что что-то изменилось. Не годится, чтобы потребители что-то замечали, — они становятся беспокойными, начинают верить во всякую чепуху, у них падает моральный уровень. «Так что, — горько размышляла она, — они будут счастливы, даже не осознавая этого, а следовательно, будут продолжать быть такими же несчастными, как и прежде».

— Да, — сказала она чайнику, — но мне удалось заставить их заменить солнце, не забывай. То есть…

Чайник посмотрел на нее, не говоря ни слова. Здесь нечего было говорить. Она отвела взгляд и занялась распределением кусочка твердого, как камень, масла по фарфорово-хрупкой пластинке тоста, пытаясь не раздавить ее при этом в крошку.

Ей нечего было показать людям. Впрочем, чем меньше у нее будет что показать, тем лучше. Так что ее работа, можно сказать, была успешной более чем на сто процентов.

— Черт бы побрал все это, — в сердцах крикнула она кухонным часам. — Если бы у меня были хоть какие-то мозги, я бы вернулась на работу к Бэрриджу. По крайней мере, там я могла быть уверена, что уйду домой в пять тридцать.

«Тик-так», — сказали часы.

«Очень много от вас помощи, — подумала она. — Однако, мне приходится говорить с вами, потому что если я начну говорить сама с собой, это будет означать, что я схожу с ума».

Она смахнула последние крошки обгорелого тоста в мусорное ведро, сделав мысленную заметку попытаться купить сэндвич на станции. Станция… Да, теперь она ездила на работу по-другому: автобус до Ватерлоо, поезд на Солсбери, пересадка в Эймсбери, автобус до Стоунхенджа и оттуда перемещение во плоти прямо в ее кабинет. Если, конечно, путейщики не бастовали, а иначе ее относило к Облаку Непознанного, откуда ей приходилось ловить такси.

— И ты тоже можешь заткнуться, — рявкнула она таймеру на яйцеварке.

Где-то на задворках ее разума, затерявшийся среди полузабытых дней рождения и догнивающих обрывков школьной математики, хилый и безбожно низко оплачиваемый сотрудник, нервно кашлянув, предположил, что, возможно, в самой основе всей этой затеи есть какая-то неправильность. «Либо ты работаешь на земле, — сказал он, — и крутишься в этом колесе, но, по крайней мере, ты остаешься человеческим существом и занимаешься вещами, доступными человеку (и кроме того, еще гладишь белье); либо ты работаешь в Эмпирее, и тогда тебя уже не должны заботить мирские материи. И вообще, раз уж мы об этом заговорили, — добавил он, беспокойно оглядываясь через плечо, — не знаю, как тебе, а мне кажется, что во всей этой работе есть что-то крайне подозрительное; она ведь действительно совершенно не окупает себя, поскольку…»

Он бы долго еще распространялся на эту тему, но внезапно что-то большое, пантероподобное и очевидно чуждое выпрыгнуло откуда-то из тени на краю ее подсознания и одним движением откусило ему голову. Маленькая группка мыслей, собравшихся вокруг, чтобы послушать, моментально рассосалась. Несколькими долями секунды позже появились странные молчаливые фигуры в черных спецовках и прибрали место происшествия.

«Посуду помою, когда приду, — сказала себе Джейн. — Боже мой, надо спешить. Как бы не опоздать на работу!»

* * *