Солнце внутри

– Молодец, – похвалил меня Барон и открыл дверь. – Дома запишешь на бумажку, спрячешь ее в надежном месте и будешь перечитывать каждый день. Понятно?

– Понятно! – крикнул я по-пионерски и шагнул в коридор.

В глубине поблескивали холодом серые двери лифта, и на меня вдруг навалилась тягучая тоска. За мной уже тихо скрипнула входная дверь, и я быстро обернулся в последний раз, не в силах оторваться от закрывающегося волшебного мира.

– Почему именно сейчас? – выпалил я.

– Что? – вновь приоткрыл дверь Барон.

– Почему вы решили рассказать кому-то об этом всем только сейчас? – пояснил я.

– То есть практически перед самой смертью? – горько ухмыльнулся Барон. – Я понимаю, что кажусь тебе современником Кощея Бессмертного, но вообще-то на свете есть люди куда старше меня.

Я уже хотел начинать оправдываться, но Барон спокойно продолжил, смотря сквозь меня:

– Просто есть время брать, есть время искать, а есть время отдавать. И когда приходит время отдавать, от этого никуда не денешься.

Мне хотелось задать еще кучу всплывших вопросов, но по отрешенному выражению лица Барона я понял, что на сегодня хватит. Дверь тихо щелкнула замком и наглухо отрезала меня от бабочек и сказки. Я пятился по коридору к лифту, не в силах оторвать взгляда от входа в мою пещеру сокровищ. Но с каждым шагом по мягкому ковру произошедшее все больше казалось сновидением, а когда я зашел в узкий лифт и он понесся со мной обратно к земле, я уже настолько пришел в себя, что даже начал волноваться о предстоящей расправе.

Выскочив из лифта, я пробежал по холлу, не оглядываясь на консьержку, навалился на тяжеленную дверь, вырвался из высотки, сморгнул ослепивший меня дневной свет и бросился бежать обратно к той площадке, где я вообще-то должен был ждать папу. Путь был недолгим, но на улице стояла такая жара, что добежал я еле живой и сразу плюхнулся на ржавые качели. Кроме меня на площадке не было ни души.

Вяло раскачиваясь туда-сюда, я стал осматривать местность под оглушительный противный скрип. По дорожкам прогуливались бабули с пакетами, а в траве валялись сонные голуби, разморенные солнцепеком. Папы и его друга было не видать. Я попытался прикинуть время, но понял, что не имею ни малейшего представления о том, как долго отсутствовал. С моего побега мог пройти час, а могли все три, четыре или даже пять.

«Что делать-то теперь?» – подумал я с налетом легкой паники.

Но продумать ход дальнейших действий по избеганию или смягчению наказания я не успел, так как мне в плечи больно вцепились крепкие пальцы и остановили мое качание.

– Ай! Пустите! – вскрикнул я как-то неестественно и вскинул голову.

На фоне живописного неба с полупрозрачными облачками надо мной нависало лицо мамы. И слабонервным на него лучше было не смотреть.

– Где. Ты. Был? – медленно процедила она сквозь зубы и стиснула мои плечи так, что теперь мое «Ай» получилось очень даже естественным.

– А папа? – взвизгнул я, тщетно пытаясь вывернуться.

– Что – папа? – держала меня мама мертвой хваткой.

– Папа, где был?

– Что ты имеешь в виду? – внезапно отпустила меня мама, и я сиганул с качелей так быстро, что еле устоял на поехавшей под ногами каменистой пыли.

Нешуточный страх обуял меня и очень некстати путал мысли в голове.

– Он… Я… – начал мычать я, оттягивая время.

Впредь я решил придумывать отмазки заранее и на надежном расстоянии, а не по ходу схватки.

– Ну так что? – крикнула мама, краснея по ту сторону качелей. – Отец твой весь район оббегал, обыскал, уже в полицию идти хотели! Ты где был, засранец?!

И тут у меня что-то щелкнуло и перезагрузилось. Животную панику как рукой сняло, а вместо нее всплыл совершенно спокойный план действий.

– А зачем он меня бегал искать, если я все время был там, где мы договорились встретиться? – спросил я, успокаивая свое дыхание.

– Что-о? – сдвинула мама брови и прищурилась.

– Ты же заметила, что папа выпил? – тряхнул я деловито головой.

Мама покраснела еще больше.

– А какое твое дело до…

– Он же встретил своего друга и выпил с ним! – перебил я ее и сам себе удивился. Никогда в жизни я еще не позволял себе перебивать родителей. Но язык мой несло, как корову по льду. – И сказал, чтобы я ждал его на площадке. А потом забыл про меня!

– Почему ты решил, что он про тебя забыл? – довольно робко спросила мама, видимо сама ошарашенная моей бойкостью.

– А как еще? – развел я руками. – Я качался тут, качался, лазил, лазил, потом уже сам пошел смотреть, где он, а его больше там не было! На лавочке. Только бутылки пустые…

– Но он же тебя искал! – как-то театрально взмахнула мама руками.

– Не знаю, – покачал я головой. – Я сразу вернулся сюда и ждал его. Ты мне сама говорила так делать, если я потерялся, помнишь? Ждать на том месте, где мы расстались. Ну я и решил ждать там, где мы договаривались. А его все нет и нет, нет и нет… У меня попа уже заболела от этих качелей!

Я слушал себя и поражался больше всего не тому, что я несу, а полному отсутствию угрызений совести по поводу своего вранья. Мама тем временем знатно сдулась и вышла из-за качелей.