Солнце в рукаве

– Наверное, ты не поверишь, но мне просто любопытны люди. Я часто знакомлюсь. Это не значит, что я маньяк или что-то вроде того.

Волосы Марианны – холеные, огненные. Ее смех, ее приглушенный вибрирующий голос, ее взгляд. «Просто знакомлюсь», конечно.

– Ты оставишь мне номер?

– Какой номер? – не сразу поняла она.

– Номер твоей кредитной карточки… – улыбнулся он. – Ну Надя, телефонный конечно же.

– Зачем? Я буду подопытным кроликом для какой-нибудь диссертации?

– Господи, ты невыносима. – Улыбка Бориса была обезоруживающей и без какого-либо подтекста; простая честная улыбка Христа. – Ты мне понравилась. И я прошу телефонный номер. Я представился. Оставил рабочий и мобильный телефон. Моя фамилия легко пробивается в «Гугле».

– Но…

– Да, ты ясно дала понять, что замужем и ждешь ребенка. Но почему я не могу встретиться с тобой за кофе… скажем, в среду, часов в шесть вечера? Или ты воспитывалась в мусульманской семье?

«Я считаю, что три с половиной минуты совместного кофепития – недостаточно, чтобы заинтересоваться человеком всерьез. Я считаю себя не той женщиной, которая может вызвать интерес с первого взгляда. Я считаю, что он хорош собой и может получить любую, и в этом свете его внимание ко мне кажется особенно подозрительным», – подумала Надя.

Но вслух сказала:

– Да, я свободна вечером в среду.

В последние месяцы Надина интимная жизнь представляла собою пустыню Сахару, с сухими горячими ветрами, колючими перекати-поле, белым, будто бы застиранным, небом и волшебными дворцами на горизонте – но как только сделаешь шаг вперед, белокаменные стены рассыплются в прах.

Медовый дракон, распустившийся в ее животе, давно сложил волшебные перепончатые крылья. С годами их с Данилой близость стала похожа не на страстное танго, а на совместное поедание немного остывшей каши. Надя и сама не заметила, как это произошло. Она уставала на работе – весь день на каблуках – и злилась, когда обнаруживала его дома, розового, выспавшегося, с ноутбуком на коленях. Иногда она не понимала, что делает рядом с этим хроническим лентяем и слабохарактерным бездельником, у которого ветер в голове. А потом ловила себя на мысли, что этот самый ветер – и есть волшебная дудочка, на зов которой она годами идет вслепую. Она, Надя, слишком земная. Чужой ветер ее одурманивает, тревожит, заставляет удивленно поднять лицо, близоруко прищуриться и полететь над серым городом, широко раскинув руки. Ветер ускользает, дразнит, а она пытается его поймать, сомкнуть ладони на его прозрачном запястье. Для кого-то любовь – стабильность, а для нее – погоня за призраком. И почему так получилось – не разберешь. Не ходить же к психотерапевту, как все эти напыщенные дамочки, которым так отчаянно и зло завидует Марианна.

Иногда Данила не прикасался к ней неделями.

Минувшим вечером она собралась с духом пожаловаться вслух, а он вдруг испугался так, словно его попросили переспать с полуразложившимся трупом. У него брезгливо дернулся подбородок, а во взгляд словно добавили желатин, и он стал студенистым и мутноватым. Просунув вялую руку под ее свободную блузу, Данила несколько раз сжал Надину левую грудь – эротизма в этом движении было не больше, чем в плановом осмотре у маммолога. Она, конечно, почувствовала себя уязвленной, руку оттолкнула, заплакала даже. Он утешал – вроде бы искренне. Тормошил ее, перебирал ее волосы, заварил мятный чай. Надя успокоилась, но не развеселилась.

– Ты же понимаешь, что происходит? Мы живем как брат и сестра. Просто живем рядом. Нашим отношениям не так много лет. У нас будет ребенок. А мы…

– Вот когда родится ребенок, все и наладится… Надюш, ну не могу я так… Ну у тебя живот же.

– Во-первых, мог бы подойти со спины, – криво усмехнулась она. – А во-вторых, еще и десяти недель нет, какой там живот.

– Ты же понимаешь, о чем я… Ну не дуйся на меня. Хочешь, я скачаю какой-нибудь фильм?

– Давай. Немецкую порнушку, например. И пожалуйста, пожестче.

– «Неспящие в Сиэтле» сойдут за жесткое порно?

– Валяй!

Потом Данила терпеливо сидел перед экраном и смотрел вместе с нею кино, которое, во-первых, видел десятки раз, а во-вторых, не любил. Ни фильм в частности, ни жанр в целом. Наверное, надеялся, что она скажет – ладно уж, мол, я понимаю, что тебе надоели эти переслащенные сопли, ступай на кухню и поиграй в «Doom» от души. Она всегда так делала. Но не в этот раз.

А Надя исподтишка рассматривала насупившегося мужа. Вот он, близко, и запах его немытых волос, его любимой лимонной туалетной воды, его такой знакомый профиль. Но где он на самом деле, одному богу известно. О ком он думает за вечерним расслабляющим бокалом вина, кто ему снится на рассвете, кого он представляет в красном кружевном белье?

Однажды, давным-давно, она попробовала поговорить об этом с Марианной:

– Скажи мне, вот как ты думаешь – когда умирает страсть?

Марианна, разумеется, решила, что она в опасности, и, будучи опытным рескью-ренджером, заказала для подруги двойную порцию драмбуи со льдом. И, вероятно, хотела пошло пошутить, но, встретив Надин печальный взгляд, осеклась.

– Я не знаю. Правда.