Солнце в кармане

А у нас ведь как, — в народе, в жизни, — сам Бог выстраивает. За 1000 рублей могут убить. Но это там, в клоаке бомжатской. За 100 000 баксов рабочий приличный убить только задумается. И не каждый интеллектуал, и не лишь того, — советского воспитания, за миллион пошевелится. Все сообразно обстоятельствам, конечно.

У нас мораль по пластам общественной среды градируется четко. А беспредельщики, рвущиеся из своей среды, — гибнут тут же. Либо преображаются, — чуть ли ни до монашеского самоотречения… Да почему — "Чуть ли"…. А как раз то самое — отрекаются, бороды отпускают, в рубища рядятся, в скиты уходят…

У нас сбрендившего копеечника, если наверху окажется, ни с того ни сего, глядь, либо собственная жена пристрелит, либо секретаришка, какой-нибудь, ночью придушит… Бог Россию высоко ценит.

Хозяин, разгоряченный своим пылким экспромтом, откинулся в кресле, помахивая подвернувшимися под руку бланками.

— Что-то душновато стало здесь. Пройдемте-ка, Егор, Москвой вечерней подышим.

— Москвой угореть можно.

Старик взглянул с прищуром:

— Моей не поперхнешься. — И повел его боковым коридором — переулком.

Они вышли на широкую ложу. Подойдя к перилам Егор увидел Москву. И чуть не опрокинулся в Москву с птичьего полета — город клубился огнями, дыбился тенями и грешил приглушенным гулом. А воздух был свеж наверху. И каждый вздох, растворяя хворь бодуна, заводил в чистый звенящий хмель. И тут Егор не удержавшись, верный себе, брякнул с ехидным пафосом:

— Да. Весь Мир у ног!

— И Солнце в кармане.

Многозначительно добавил представитель олимпа власти, разглядывая профиль журналиста. Взгляд воспринимался на физическом уровне, так что мурашки забегали по спине.

— Не узнаю вас в гриме — заметив напряжение Егора, улыбнулся Михаил Федорович, — ищу черты знакомые.

— Что, похож на Алена Делона? Или вы знали моего батюшку? — ответно пошутил Егор.

— Нет, батюшку не знал… дедушку знал. Колобова Егория Ферапонтовича.

Егор опять вздрогнул. Такие мастодонты ничего не говорят впустую.

— А я его, если посчитать, не знал совсем.

Дед, в отличие от отца, бойкого шестидесятника, архитектора закрытых городов, служил власти без ерничанья. Отец же, подпив, похвалялся перед столичными коллегами воплощением своих "уникальных" проектов. Со скрытым антисоветским подтекстом в элементах конструкции и отделки. Ему верили на слово. В те места, где он творил, левую публику и на выстрел не подпускали.

А дед доживал по-тихому на даче. С Егором вел разговоры лишь о природе: зверье всяком, его повадках, соснах, березах и прочем. Да, приезжали иногда к нему строгие товарищи в штатском. Тогда он выдворял Егора, и, запершись, подолгу с ними беседовал. Иногда куда-то уезжал. Выходил в привычном наряде, будто к ближнему леску за грибами, и пропадал на неделю. Тихий скромный ветеран НКВД.

— Да… былые дни, старые дела… но сейчас не об этом, — дошла до Егора реплика хозяина в тему, — будто подслушал он мысли его — я позвал вас на встречу, извините уж, что так кособоко. Простите моих "Трезоров". Я ведь не для диктовки воспоминаний. Я хочу поговорить с вами о современности. Хочу проверить на совместимость наши восприятия Мира. Именно вашего с моим. Я хочу предложить вам серьёзную работу.

— Извините, но у меня уже есть работа. С утра приехал мой редактор и предложил…

Старик нетерпеливо прервал:

— Я знаю, что он предложил: автомобили, двигатели. Тэ дэ и тэ пэ. В общем — длительная командировка за рубеж. Это я заказчик. Но в действительности вас ждет несколько другая работа. Успокойтесь — по вашей компетенции. Об этом позже. Присядьте.

Сказал хозяин и махнул в сторону столика и пары удобнейших, на вид, диванчиков. На столике бутылка вина, пара фужеров и большой кофейник с парком над носиком. Кто-то незаметный подсуетился — поднес, без "будьте любезны". А это значит, что и "Трезоры" брали его грубо не по собственной блажи.

Это хозяин с ним игрался. Егор был с детства догадлив. Не зря прошли уроки деда о повадках зверей. А хозяин уже устроился на диванчике и приподнял фужер с вином, подавая тем знак: присоединяйся, мол, запросто.

— То, что я предложу вам, если мы сойдемся в ракурсе взглядов, конечно, будет по круче всяких там зарубежных аккредитаций у всякой мишуры обозревателем. Это новый уровень — наивысший для журналиста, со всеми допусками во все архивы и объекты, какие нужда будет. Юлиан Семенов облизнулся б.

Итак, согласны вы или нет, но Глобализация неизбежна. Не надо брыкаться, расслабляться тоже не надо. То, что движется сейчас — это Американизация. Этого не хочет никто. Но есть данные что, это туман, камуфляж. Пользуясь американизацией как отвлекающей акцией прикрытия кто-то, не индифицированный, пока, делит мир под себя.

Но не будем о сложном. Пока…

В американском варианте глобализации нам не нравится многое. Не нравиться низкий уровень культуры. За ней не видно мормонского трудолюбия и менонитской кротости, в изобилии водящейся где-то в глубинах Америки. На витрине другое.