Солнце светит не всем

– Да вот, ребяток ищу. Они тут денежки одному боссу задолжали. Денежки немалые. Босс попросил ребяток отыскать. Их трое, все молодые, по виду – московские. Два мужика и баба.

Синеглазов следил за реакцией капитана.

Кажется, тот напрягся? Да, пожалуй, ему удалось попасть в точку.

Синеглазов потянулся забрать у капитана паспорт. Между пальцев он зажимал стодолларовую бумажку.

Капитан умело перехватил купюру. Значит, готов отработать сто баксов.

– На этих троих пришла ориентировка. Наш экипаж гнался за ними, – вполголоса сказал он. – Судя по всему, они на полной скорости свернули на проселочную дорогу...

***

В пулковском «обезьяннике» задержанных не оказалось.

– Кто их переводил? И почему без моего ведома? – грозно спросил Петренко у дежурного.

Молоденький сержант замялся:

– Я... только что заступил. Это... без меня.

Петренко подошел к нему вплотную. У него было сильнейшее желание схватить сержанта за грудки и тряхнуть как следует.

– Где они? Говори быстро.

Сержант покраснел и потупил глаза:

– Их выпустили час назад. Москва приказала.

***

Синеглазов вернулся к джипу и взялся за спутниковый телефон.

БП внимательно его выслушал и дал указания – как всегда, простые и ясные.

***

Ну и ну! Москва приказала отпустить двух, судя по всему, главных действующих лиц!

Петренко чувствовал себя оглушенным. Как будто где-то рядом разорвался снаряд и его накрыло взрывной волной. Кричать? Скандалить? Только с кем? С несмышленым сержантом?

Петренко вернулся в свой временный кабинет в помещении оперативных служб аэропорта, который ему выделили пулковские милиционеры.

Ворвался повеселевший после столовки Васькин и протянул оперативное донесение – фигуранты по делу о рейсе 2315, двое мужчин и женщина, судя по всему, наконец-то вышли из леса. И наследили под Горовцом. Причем наследили так, что местная милиция рвет, мечет и готовится к страшной мести.

Да, далековато они забрались. Ребятам явно кто-то помогал. Интересно, кто?

Но Петренко никак не мог сосредоточиться. «Зачем они это сделали? – терзался он. – Зачем и кто приказал отпустить задержанных?»

Он услышал в коридоре какой-то шум и послал на разведку Васькина – что там еще?

Васькин отсутствовал недопустимо долго – почти полчаса. Вернулся он подавленным:

– Кротов Андрей Юрьевич, один из вчерашних задержанных, обнаружен в туалете аэропорта. Без признаков жизни.

– Убит?!

– Похоже, он повесился. Сам повесился.

***

– Я отстаю от них по меньшей мере на два часа, – подытожил вслух Синеглазов.

Марк и Золик не ответили. Синеглазов сам приучил их молчать, если не спрашивают. Но сейчас ему хотелось, чтобы они хоть как-то прореагировали, не сидели бы тут молча, как бараны. Правда, что они могут сказать? Какую-нибудь очередную глупость? Все равно принимать решение придется ему. И спрашивать БП будет с него.

Какие у него преимущества? Он знает их в лицо и знает их машину. Их ищут – и милиция, и люди БП. А он чист, за ним никто не гонится, да и пусть попробует погнаться... Его машина более скоростная. И более надежная. Но все равно – преимущество в два часа – это более чем достаточно.

Синеглазов спросил Золика, сидевшего за рулем:

– С какой скоростью ты можешь ехать по проселочной дороге?

– Какой дороге? – Золик еле сдержал зевок. Они с Марком уже подустали – сидели за рулем с раннего утра и почти весь день.

Синеглазов принял решение:

– Выметайся! Живо!

Золик удивленно глядел на него и не двигался с места.

– Ну, кому я сказал! Освободи место! Пойди покемарь на заднем сиденье.

Марк и Золик недоуменно переглянулись: ну и дела! Шеф хочет вести сам! Интересно, умеет ли?

Синеглазов заметил, что с места аварии наконец уехала последняя милицейская машина. О случившемся напоминала только всеми покинутая разбитая «девятка».

Он подстроил под себя зеркало заднего вида и рванул с места так, что взвизгнули покрышки. Марк с Золиком восхищенно переглянулись.

Преимущество в два часа... Сравняться по времени, кажется, нереально. Но БП просил догнать. Любой ценой. Точнее, за сто штук гринов. Бабки немалые. Значит, будем догонять.

***

Полковник Зимянин был очень нелюбезен. Он говорил сердито и кратко. Нет, это не мое решение выпустить задержанных. Это приказ сверху. И обсуждать его я не буду. Нет, сделать ничего нельзя. Хорошо, капитан, согласен с вами. Я неправильно сформулировал – не нельзя, а уже поздно. Но помочь я ничем не могу. Работайте с тем, что есть.

Петренко знал Зимянина уже восемь лет. За это время он научился «дешифровывать» своего начальника. Шеф зол и не хочет разговаривать? Петренко понимал, что Зимянин сердится не на него и не на его ребят. Им мешают. Им кто-то крепко мешает. И сделать с этим ничего не получается. Не получается даже у Зимянина. Что уж говорить о Петренко!

Но какая же, черт возьми, преступная халатность – отпустить одного из главных подозреваемых! И какая простая и грустная концовка: человека отпускают, и через полчаса находят повесившимся прямо в туалете аэропорта. Интересно, сам он повесился или ему все-таки помогли?