Солнце против правил

Лия снова писала ему. Борис по-прежнему не отвечал. И сестра отступилась. Постаралась его тоже вычеркнуть из сердца. Как научилась вычеркивать все саднящее, неприятное, болезненное.

* * *

Поговорить решили без посторонних ушей.

Борей отменил все процедуры после шести и предупредил, что не придет на ужин. Лия в начале седьмого встретилась с ним у проходной.

Самокат остался на велопарковке. Санаторий в самом центре, навстречу пациенты после вечернего водопоя бредут, здороваются с медсестрой, сверлят любопытными взглядами. Борис усмехнулся:

– Нас принимают за пару.

– Какое это имеет значение!

Никак ей не верилось, что брат вернулся, да еще в образе прекрасного принца. Лия медик и знала: те, кто колется, почти никогда не выбираются из болота. Да и какие шансы, если в восемнадцать лет у тебя уже второй срок, да еще на строгом режиме? Но Борис совсем не выглядел уголовником. Цвет лица прекрасный. Ногти отполированы, ботинки с логотипом, где мужик на лошади (старшее поколение объяснило – бренд дорогой). Галантный, клевый, и голос ему будто специально ставили, как артисту.

– Ты почему имя поменял? – потребовала ответа Лия.

– Да просто прикалываюсь, – усмехнулся он. – Борисов много, а Борей – один.

Едва выбрались из курортной толпы, сестра жадно спросила:

– Как ты сумел?

Отец бы мигом пригвоздил, что не умеет формулировать. Но единокровный брат понял:

– Ты считала, я давно спился? Скололся? Сдох под забором?

– Ну… или каким-нибудь вором в законе стал.

– Может, я он и есть, – усмехнулся Борей.

– Врешь. Я бандитов с ходу вычисляю.

– Ты еще и психолог, «солнышко»? – ее прозвище он произнес с насмешкой. – Но ладно, угадала. С криминалом дел не имею.

– Говорят, оттуда не вырваться.

– Можешь смеяться, но на меня просветление снизошло. В двадцать лет. Я тогда второй срок мотал, от ломок мучился, от бессмысленности жизни. И решил покончить со всем. Но прежде чем вешаться, захотел посмотреть, как на зоне хоронят. И увидел, как. В ящике из гнилых досок. Без отпевания, без прощаний. Вместо имени на могиле табличка с номером. Ни человека, ни памяти о нем. Такая вдруг злость разобрала. Что ж я за идиот – по течению плыть? Тем более не сам путь выбирал – отец в болото столкнул. Ну и решил, ему назло, выползать. В честную, – он подмигнул, – жизнь.

– Честные в двухкомнатных люксах редко живут, – парировала она.

– Да уж, санаторий у тебя дорогой. Пришлось кредит брать. Один миллион наличными в день обращения.

– С ума сошел?

– Люблю в глаза пыль пускать.

Лия сама слегка запуталась в кредитах, но как можно последнее на номер люкс тратить, когда у них и «стандарты» вполне приличные?

Спросила:

– А чем вообще занимаешься? Бизнес?

– Ну, типа. Проги пишу. Приложения делаю. Скажи лучше, как ты, сестренка? Всем улыбаешься, помогаешь. Это я выяснил. А тоску как снимаешь? Коньячок в одиночку? Селфхарм? Или, может, с руферами гуляешь? У вас тут заброшек много.

Да. Сколько лет прошло, а Борька ее по-прежнему насквозь видит.

Хихикнула:

– Да, ты прав. Солнышком я для самозащиты стала.

– «Плачет ночами та, кто идет по жизни смеясь», – подхватил он.

– Песню слышала. Но это не про меня. Когда совсем хреново, я не плачу, а скупаю всякую дрянь.

– Дурь?

– Ты все о своем. Нет. Именно что бесполезную дрянь. В интернет-магазинах. Ночью лежу, лежу, уснуть не могу. И начинаю время убивать. Вроде просто посмотреть захожу. Но сравню, отзывы почитаю. И обязательно что-то себе куплю. Сегодня вот должны шапочку с шарфом привезти. Ножеточку. И настойку восковой моли.

– О боже. Моль-то тебе зачем?

– Народ хвалит: для иммунитета хорошо. В сезон простуд.

– Да, Лийка. Мы с тобой, похоже, два моральных урода, – лицо закаменело, взгляд стал злым.

Она не считала себя ущербной. Но вытравить из памяти, как поступил с ними обоими отец, нелегко, тут Борей прав.

Впрочем, и брат хорош. Мог бы, раз начал выгребать, сестренку прихватить с собой. Или хоть весточку о себе подать.

– Ты почему не отвечал мне? Я тебе столько писем отправила.

– Из тюрьмы не хотел. А когда вышел, тем более.

– Почему?

– Не люблю выглядеть жалким. Ждал, пока смогу на коне явиться. Как сейчас.

– Ты дурак. Мне было так тяжело одной.

Борька (какой он там Борей) с ненавистью сказал:

– Скажи папуле спасибо. Всю жизнь нам обоим сломал.

В носу защипало. Прошептала:

– Ну вот зачем? Зачем ты напоминаешь? Я так старалась: вычеркнуть. Забыть.

– Скажи еще, что простила его.

– Как я могу? После того, что он сделал с тобой?!

– Ну, он и с тобой тоже не очень по-родственному поступил.

Лия поморщилась. Спасибо, конечно, что не колония для малолетних, но пять лет в школе-интернате, куда отправил ее отец, оказались далеко не сахаром.

– Ты с ним общаешься? – спросил он мимоходом.

– Нет.

– А он на связь не пытался выйти?

– Пытался. Когда я уже здесь жила. Я симку поменяла и все профили в соцсетях удалила. Отстал.

– Ты хочешь его окончательно раздавить?

– Я вычеркнула его из жизни. Разве этого мало?

– Полагаю, что папа наш заслужил много большего. Я ведь глаз с него не свожу.

– Зачем?