Я снова взглянул на свою соседку, озадаченный масштабами потрясений, произведенных ею в моей жизни, несмотря на ее самую обычную, безобидную внешность.
Не то чтобы я не понимал, отчего завелся Майк. Вообще-то для человека она была довольно симпатичной, на свой необычный лад. Лучше, чем просто красивое, ее лицо выглядело… неожиданно. Не совсем соразмерное – с узким подбородком при широких скулах, резко-контрастное – с сочетанием светлой кожи и темных волос, да еще эти глаза – слишком большие для ее лица, до краев полные невысказанных секретов…
И эти глаза вдруг впились взглядом в мои.
Я уставился на нее в ответ, пытаясь разгадать хотя бы один ее секрет.
– Ты в контактных линзах? – вдруг выпалила она.
Какой странный вопрос.
– Нет. – Я чуть не улыбнулся этой шутке – надо же, с помощью линз улучшить
– А-а… – и она пробормотала: – Просто мне показалось, что у тебя глаза стали другими.
Меня вдруг снова зазнобило: я понял, что сегодня секреты выведываю не только я один.
Я пожал напряженными плечами и устремил взгляд вперед, туда, где расхаживал учитель.
Разумеется, мои глаза изменились с тех пор, как она в прошлый раз смотрела в них. Готовясь к сегодняшнему испытанию, к сегодняшнему искушению, я все выходные охотился, как можно полнее утоляя жажду, и не на шутку перестарался. Я буквально упился кровью животных, хотя это мало что меняло, когда в воздухе вокруг нее распространялся немыслимый аромат. В прошлый раз, когда я смотрел на нее в упор, мои глаза были черными от жажды. А теперь, с заполненным чужой кровью телом, мои глаза приобрели теплый золотистый оттенок светлого янтаря.
Еще один промах. Если бы я сразу понял, в чем смысл ее вопроса, я мог бы без колебаний ответить «да».
В этой школе бок о бок с людьми я просидел уже два года, и она первая принялась изучать меня настолько пристально, что заметила, как мои глаза меняют цвет. Остальные же, восхищаясь красотой всей моей семьи, старались поскорее потупиться, когда мы отвечали им взглядами. Они отстранялись, отгораживались от подробностей нашей внешности в инстинктивном стремлении уберечь себя от понимания. Для человеческого разума незнание было благом.
Почему именно
Мистер Баннер подошел к нашему столу. Я с благодарностью вдохнул волну свежего, еще не смешанного с ее запахом воздуха, которую он пригнал.
– Эдвард, может, – заговорил он, просмотрев нашу таблицу, – стоило дать Изабелле возможность поработать с микроскопом?
– Белле, – на автомате поправил его я. – Вообще-то она определила три препарата из пяти.
Мысли мистера Баннера приобрели скептический оттенок, он повернулся к девушке.
– Ты уже выполняла эту работу?
Словно зачарованный, я смотрел, как она улыбнулась, судя по ее виду, слегка смутившись.
– Но не с препаратами лукового корня.
– С бластулой сига? – допытывался мистер Баннер.
– Да.
Это его удивило. Сегодняшнюю лабу он позаимствовал из программы старшего класса. Он задумчиво кивнул Белле:
– В Финиксе ты училась по программе повышенной сложности?
– Да.
Значит, обладала достаточно развитым – для человека – интеллектом. Этому я не удивился.
– Ну что же, – мистер Баннер поджал губы, – хорошо, что на лабораторных вы сидите вместе. – Он повернулся и отошел, бормоча себе под нос: «Так у остальных будет шанс хоть чему-то научиться самостоятельно». Вряд ли Белла его слышала. Она вновь принялась рисовать на обложке своей тетради.
Два промаха за каких-нибудь полчаса. Предельно низкий для меня результат. Я не имел ни малейшего представления о том, что думает моя соседка обо мне – насколько ей страшно, что она заподозрила, – однако я понимал, что должен приложить все старания, чтобы вновь поразить ее воображение. И тем самым приглушить ее воспоминания о нашей ужасающей прошлой встрече.
– Обидно получилось со снегом, верно? – произнес я, повторяя треп, который уже слышал от десятка учеников. Нудная, заезженная тема для разговора. Обсуждать погоду всегда можно без опасений.
Девушка уставилась на меня с явным сомнением в глазах – ненормальная реакция на мои совершенно нормальные слова.
– Вообще-то нет.
Я попытался вновь направить разговор по шаблонному пути. Она приехала из таких солнечных и теплых краев – об этом, несмотря на светлый оттенок, свидетельствовала ее кожа, – что в прохладном климате наверняка чувствовала себя неуютно. А от моего ледяного прикосновения и подавно.
– Ты не любишь холод, – догадался я.
– И сырость тоже, – согласилась она.
– Тяжко тебе приходится в Форксе.
Но в том, что я действительно этого хочу, я сомневался. Мне предстояло навсегда запомнить запах ее крови – и где гарантия, что рано или поздно я не брошусь по ее следу? И потом, если она уедет, ее мысли останутся для меня загадкой, извечной, неотвязной головоломкой.
– Еще как, – она понизила голос, бросив на меня быстрый взгляд.