Солнце на стене

Это верно. Вениамин все больше с председателем и доцентом разъезжает на газике по бригадам. А на погрузке или в поле его что-то не видно.

— Посмотри, — Венька показывает руки. — Видишь мозоли?

— Не вижу, — говорит Шуруп.

— Я вчера полдня сеялку ремонтировал.

— Ну и как? — спрашиваю я.

— Я ведь инженер, а не слесарь…

— Зайцев за полчаса отремонтировал, — говорит Шуруп. — Инженер только разобрал… И деталь какую-то потерял.

— Я толковал с председателем, — говорит Венька. — Посадим картошку, и по домам… Самое большее еще неделя осталась.

Сашка одним сильным рывком сразу встает на ноги. Он умеет разные акробатические штуки делать. Например, пройтись на руках, крутнуть сальто или кульбит.

— Чьи это голубые трусы висят на кустах? — спрашивает Сашка.

— А что? — приподнимается на локтях Венька.

— Симпатичный теленок приканчивает их… — спокойно говорит Сашка.

Венька вскакивает с травы. И верно: на том берегу черный с белыми пятнами теленок жует Венькины трусы, которые тот выстирал и повесил сушиться.

— Пшел вон, проклятый! — вопит Венька, бегая вдоль берега. Теленок и ухом не ведет. Он жует трусы и невозмутимо помахивает жиденьким хвостиком. Мух отгоняет.

— Плакали твои трусики, — говорит Сашка. — Телята еще рубахи уважают. Нейлоновые. И носки.

Венька бросается в воду.

— Ты его не бей, — кричит вдогонку Шуруп. — Он еще маленький…

Венька отчаянными саженками плывет к берегу.

— Не понравились ему Венькины трусы, — комментирует Шуруп. — За твои штаны принялся…

Я тоже вскакиваю. Сашка не врет: этот чертов теленок теперь жует штанину моих брюк. И на солнце весело блестит пряжка от ремня.

— Паспорт! — кричу я. — Он сожрет мой паспорт!

— Какая у него мордашка симпатичная, — говорит Шуруп.

Я прыгаю в воду. Венька уже на середине озера. Пыхтит, хлопает руками по воде. А теленок, освещенный солнцем, повернулся к нам черно-белым боком и, задумчиво глядя прямо перед собой, тщательно прожевывает мою штанину.

Я упал на спину и, дрыгая ногами, хохочу. Венька хлопает себя по тощим волосатым ляжкам и тоже ржет. А Сашка, пригорюнившись, в одних трусах стоит перед своей аккуратно сложенной одеждой и скребет желто-белую макушку. Этот разбойник теленок не забыл и его, оставил на одежде большую дымящуюся лепешку.

— Предлагаю эту бесстыжую скотину примерно наказать, — говорит Шуруп.

— Он еще маленький… — сквозь смех говорит Венька.

— И у него такая симпатичная мордашка, — добавляю я.

— Сволочи, — проникновенно говорит Сашка.

Я не стал дожидаться их. Венька не мог уйти, пока не высохнут его шмотки, а Сашка вообще застрянет у озера надолго. Ему нужно выстирать рубашку и брюки. И потом высушить. Не может ведь он в одних трусах возвращаться в деревню? Я отделался легче всех: теленок немного обмусолил одну штанину и все. До паспорта не успел добраться. Венька сухой веткой огрел его по хребтине.

Шел я бором. Под ногами шелестели сухие листья. Галдели птицы над головой. Молодые разлапистые елки хлестали по брюкам. Я перешагивал через них. И маленькие елки долго кивали вслед пушистыми макушками. В овраге я увидел подснежник. Он синим огнем горел в бурой листве. Я не стал его срывать, пусть стоит.

Ноги утопали в хрупком седом мху. Вокруг пней рос брусничник. По глянцевым листьям сновали красные муравьи.

Не люблю в лесу громко разговаривать, стучать палками по стволам. Когда один в лесу, у меня такое ощущение, будто за мной наблюдают десятки осуждающих глаз. Бродить по лесу в шумной компании не интересно. Лес располагает к одиночеству. В лесу хорошо думается. Вся земля исхожена вдоль и поперек. Куда бы ни отправился, всюду до тебя ступала нога человека. А вот в лесу этого не чувствуешь. Здесь кажется, что ты первый прокладываешь тропу сквозь чащобу. И порой неприятно наткнуться на пожелтевшую газету или пустую консервную банку.

И когда я увидел под толстой березой коричневую бутылку, то размахнулся ногой, чтобы поддеть ее, но тут услышал негромкий голос:

— Мешает?

Я обернулся и увидел за кустом бузины Биндо.

Он полулежал на усыпанной черными листьями и хвоей земле. В руках охотничий нож, которым Володька вырезал толстую палку. Белые стружки пристали к брюкам.

— А-а, Биндо, — сказал я.

Вот уж кого не ожидал здесь встретить! И тут я заметил, что в березовый ствол наклонно забит колышек, с которого капает в бутылку мутноватый сок.

— Хорошая штука, — сказал Володька. — Я пристрастился к нему на лесозаготовках… Еще там, на Колыме. И березовый гриб — чагу жрали. Говорят, кто этот гриб употребляет, от рака не окачурится.

— Пей сок, — сказал я, — сто лет проживешь.

— Ищешь кого-нибудь? — спросил Биндо.

— Серого волка, — сказал я. — Не встречал?

— Я думал, ее ищешь, — сказал он.

Володька обстругивал ножом палку и ухмылялся. Я подошел к нему и присел на корточки.

— Ты про кого? — спросил я.

Володька щелкнул ножом, спрятал в карман. Повертев в руках тщательно обструганную палку, сказал:

— Твоя красотка недавно тут проходила…

— А ты следил?

— Это тебе не мешало бы за ней поглядывать…

— Знаешь, — сказал я, — иди-ка ты с такими разговорами…