Солнце — крутой бог

И этот «он», разумеется, — я. И только после того, как мы встретимся таким манером раз пятнадцать или двадцать, я заговорю с ней. И она будет горяча, как кипяток, и холодна, как крепкий ветер. Маленькая Буря будет лезть из кожи вон, чтобы завоевать его, то есть меня. Я, конечно, замечу ее старания, но не подам виду.

Эти мысли проносятся у меня в голове, пока я ковыляю по заднему двору, стараясь удержаться на ногах. Сегодня у меня получается лучше, чем вчера. Но с другой стороны, я больше, чем вчера, боюсь шлепнуться на рожу, разбить пальцы, доконать уже разбитые колени или другие выступающие части тела. Жильцы дома стоят на балконах и смеются. Некоторые соседи сидят на лавочках и тоже лыбятся. Я даю вечернее представление. Но я только стискиваю зубы и терплю. Ведь и так ясно, что не все легко и просто в моем проекте.

И на этой оптимистической ноте я заканчиваю день. Собираю все свои части тела и ковыляю к кровати. Она стоит в комнате и, можно сказать, манит меня. Мое побитое ноющее тело. Эй! — говорит кровать и принимает меня.

— Храпи! — приказывают мне тело и голова, и больше я ничего не помню о той ночи. Мне даже ничего не снится.

Среда, 10 июля

Я был на элеваторе и разговаривал с сегодняшним Солнцем. Уже полдень, и все идет хорошо. Я сижу в кафе на втором этаже универмага НАФ. Жру пирожное и тяну колу вместе с сотней-другой пенсионеров. Я решил, что раз я все равно свободен, то могу немного себя побаловать. Кого ж еще и баловать, если не себя. В моем распоряжении весь день. Надо инвестировать в себя, тогда все будет хорошо.

Я сижу в углу большого зала и вполне доволен своим обществом, своим телом и своим мозгом, который на 80 % состоит из воды. И тут неожиданно замечаю мужика, который буквально влетает в кафе. Его затылок кажется мне знакомым. Я вижу его со спины. Ну точно, этот затылок мне знаком, но чей же он?

И вдруг я понимаю — это же мой папаша!

Шок!

Смертельный шок!

С бомбами и гранатами на закуску!

Ад разверзся!

Бред в квадрате!

Через несколько секунд, когда он обернется, разразится буря. Я вижу, как его затылок медленно поворачивается, и ныряю под стол. Вожусь со своими шнурками. Выглядываю между стульями и вижу, что папаша что-то высматривает на полу. Но меня не замечает. Его глаза, как два дула, скользят по столам и стульям. Он обвешан бомбами и гранатами, и я не вылезаю из-под стола, пока он не отворачивается и не идет к кассе. Я быстро оглядываю свои пожитки, сгребаю в кучу последний номер журнала «Компьютер», два диска с играми, которые обломились мне на распродаже, и блокнот, купленный специально, чтобы записывать всякие интересные фактики. Как раз тут, в кафе, я пытался составить список реплик, с которых мог бы начать первый разговор с Маленькой Бурей. Правда, пока в нем было только заглавие:

ВОЗМОЖНЫЕ ПЕРВЫЕ ФРАЗЫ, С КОТОРЫХ МОЖНО БЫЛО БЫ НАЧАТЬ РАЗГОВОР С МАЛЕНЬКОЙ БУРЕЙ:

1.

2.

3.

4.

5.

Как видите, полный провал! При том, что я промучился над списком не меньше часа. Но сейчас мне следует собрать свои пожитки и исчезнуть до того, как папаша начнет метать в меня гранаты.

Однако смотаться я не успеваю. Неожиданно он появляется снова с чашкой кофе и газетой. И движется в мою сторону, Я опять ныряю под стол и завязываю шнурки до тех пор, пока пенсионер за соседним столиком не начинает интересоваться, что я делаю там так долго.

Я выглядываю в зал, но папаши не видно. Я ищу его и обнаруживаю его затылок — он сидит спиной ко мне и прихлебывает кофе.

Я спокойно сажусь на свое место и заслоняюсь газетой. Глаза у меня большие и круглые. Я чувствую себя мистером Бином и жду только, когда вокруг все начнут ржать. Хотя ржать особенно не над чем. Вскоре не остается ни одного любителя кофе за пятьдесят, который бы украдкой не поглядывал на меня. Свихнуться можно! Нечто подобное, наверное, испытывал и Пер Гюнт в покоях Доврского Деда, когда на него глазели все тролли. Выбраться из этого немыслимого положения можно было, только пройдя мимо папаши. Миновать его столик я не мог.

Постепенно мне становится любопытно, чем он занят. Он явно нервничает. Я вспоминаю, что он ничего не упоминал о каких-нибудь делах, кроме обычных. Насколько я знаю, в эту минуту он должен находиться на репетиции и как раз работать над сценой, в которой Пер Гюнт попадает в покои Доврского Деда. В кафе ему, во всяком случае, делать нечего.

Похоже, что у папаши на душе неспокойно. Он пьет кофе. Курит и гасит окурок в пепельнице. Закуривает новую сигарету. Она ему тоже не по вкусу. Он гасит ее после трех затяжек. Пьет кофе и листает газету. Потом складывает газету и снова ее разворачивает. Так продолжается некоторое время. Только человек, у которого пошаливают нервы, ведет себя таким образом.

Наконец он смотрит на часы. Раз, другой. Подносит их к уху, разглядывает со всех сторон. Вертит газету, пьет кофе и собирается закурить еще одну сигарету. Очевидно, сигареты у него кончились, потому что он хлопает себя по карманам. Потом снова смотрит на часы и явно чертыхается про себя. После чего уходит.