Солнце — крутой бог

Чтобы не раздражать ее, я тихо, по-кошачьи, сматываюсь и до обеда делаю вид, что меня не существует. Мы едим сосиски с картофельным пюре. Вернее, ем я, мне хочется есть. Сёс сидит с набитым ртом и все время разглаживает волосы.

— Слушай… — говорит она, глядя в пространство. — Ты и вправду считаешь, что мне следует похудеть?

— Прости, Сёс, — отвечаю я, и у меня легчает на сердце. Так вот где зарыто дерьмо! — Это все чепуха. Глупости… Просто мне захотелось тебя позлить.

— Хм, — она снова погружается в безмолвную, отвратительную апатию. Запихивает в рот сосиску. Потом пюре. Сосиски и пюре. Сосиски. Сёс разглаживает волосы и уходит из дома.

От этого мне не становится легче.

Уже восемь, а ее еще нет.

В квартире мрак, как в мешке. Я смотрю телик. Но летом стоящих передач не бывает. Я выключаю ящик и слушаю тишину. Во мне покой, время движется к девяти. Сёс все еще нет. Десять. И я понимаю, что она уехала в центр.

Четверть одиннадцатого, и я думаю о холодном пиве в холодильнике.

Через три минуты оно у меня в руках, и я надеюсь, что папаша даже не вспомнит, что оно у нас было. Или решит, что его выпила Сёс. Я залпом выпиваю пиво. Алкоголь смешивается с кровью, и я чувствую приятное опьянение.

Всходит луна. И я готов на все.

На любые предложения.

Жаль, что здесь сейчас никого нет. Только я, пыль и пустая пивная бутылка.

Половина одиннадцатого, мне хочется сбегать на угол и купить шоколада. Сбегать и тут же вернуться. Мне просто необходимо немного сладкого, чтобы успокоить в себе зверя, жаждущего шоколада.

У пакистанца в киоске я покупаю шоколад и арахис. Он улыбается, не отрывая глаз от маленького переносного телика. Пробивает чек, берет деньги. Я стою на площадке перед его лавкой и чувствую, что опьянение дает о себе знать.

Мне нужно идти, вы сейчас сами поймете, куда.

Что-то или кто-то зовет меня оттуда.

Ноги сами несут меня к элеватору.

Куда же еще…

Я шагаю к элеватору, ем арахис, и постепенно хмель проходит. Смешивается с водой в мозгу и немного слабеет.

Вдали элеватор тянется к небесной крыше.

И конечно, он стоит там.

Тот чувак в длинном плаще стоит на крыше элеватора.

Как и в прошлый раз, он приветствует кого-то, подняв руки, может быть, даже меня.

Освещенный лунным светом, а может, и остатками дневного, он манит меня на башню.

Я принимаю вызов. Я не боюсь. Во мне нет ни капельки тревоги, Зато появляется надежда узнать наконец, кто он, этот чувак, примазавшийся к моей истории. С тех пор, как я впервые увидел его, он присутствует во всем, как скрытый пульс. Как биение сердца. Как гул большого барабана. Но теперь новый Адам намерен все выяснить.

Я влезаю на изгородь возле входной двери, перебираюсь через балку, балансирую на узком выступе на стене и оказываюсь на плоской крыше над дверью. Оттуда мне остается только пролезть через разбитое окно и таким образом попасть на лестницу. Для того, кто уже бывал здесь, это плевое дело. Эту дорогу я нашел бы и с завязанными глазами. А иначе как бы я находил путь в темноте?

Я осторожно поднимаюсь по лестнице. Подняться совсем беззвучно невозможно. Для этого окна пропускают слишком мало света. Я останавливаюсь на каждой площадке и прислушиваюсь, потому что внутри стоит странная тишина. Должно быть, такая же, как в горе, думаю я. В тронном зале Доврского Деда[12]. Нечто похожее, наверное, чувствовал и Пер Гюнт.

Я одолел не больше четырех пятых пути, когда ниже подо мной слышится какое-то движение. Я вздрагиваю и напряженно прислушиваюсь. Шаги, кто-то бежит вниз. Нет, не бежит, а скатывается по лестнице, словно удирает от привидения.

И я понимаю, что тот чувак в плаще непостижимым образом услышал мои шаги. Трудно поверить, но он меня засек. Видно, у него инстинкты и слух, как у хищника. Он крался по лестнице вниз, когда я поднимался наверх. Потом он спрятался в каком-то углу и дождался, чтобы я прошел мимо. Хладнокровный, как черт! Я вздрагиваю и бегу за ним несколько этажей. Но расстояние между нами слишком велико. Я не успеваю увидеть его даже мельком, он выбегает на улицу и исчезает.

Как ни странно, но мне не страшно.

Он прятался в темноте, словно вор или убийца.

Он не мог не видеть мою тень, когда я проходил мимо.

Должно быть, он затаил дыхание и стоял, как вкопанный.

Ждал, когда я пройду мимо и поднимусь на несколько этажей.

А потом бросился бегом вниз.

В этом было что-то нечеловеческое.

Оно должно было напугать меня до смерти.

Но я принял это как еще один вызов.

Теперь нас здесь двое.

Если раньше он не знал, что я его вижу, то теперь знает.

Чувак в плаще знает обо мне, как и я о нем.

Я тащусь домой и вхожу в квартиру, в которой примерно так же темно, как внутри в элеваторе. Сёс уже дома. Единственное освещение — одинокая стеариновая свеча, которая стоит на музыкальном центре в гостиной. Пока я не подхожу к Сёс совсем близко, я не вижу ее лица. Оно появляется передо мной как привидение. На какой-то миг мне кажется, что в гостиной меня ждет чувак в плаще.

В темноте бледным овалом светлеет лицо Сёс.

Она слушает Ника Кейва, перед ней открытая бутылка вина.

Сёс уже изрядно набралась.