Солнце и луна, лед и снег

— Суть дела в том, кто или что их заколдовало, — произнесла ласси вслух. — Если я выясню это, то смогу узнать как и почему.

— С кем ты разговариваешь? — Исбьорн вперевалку подошел к камину.

— Сама с собой. — Ласси покраснела.

— О. Я помешал?

— Э-э. Нет. Думаю, сама с собой я могу поговорить в любое время. — Она покраснела еще больше.

Он уселся возле кресла, явно преодолевая неловкость.

— Эразм рассказал мне о твоем знакомстве с остальными слугами, — произнес он через некоторое время.

— А, ну да, они все очень милые. — Затем, не зная, что бы еще такое сказать, она спросила: — А почему селки не говорят? И что такое селки?

Медведь утробно хохотнул:

— Селки — тюлень, способный превращаться в женщину. Фиона умеет говорить и часто это делает, но ей приказано не разговаривать с тобой.

— Это почему же? — обиделась ласси.

Женщина-тюлень походила на человека больше всех во дворце, и девушка уже прикидывала, как бы им наладить общение, чтобы подружиться.

— Когда селки говорит с человеком, ее голос околдовывает. Не успеешь и глазом моргнуть, как ты сама станешь усердно прислуживать ей, — объяснил медведь.

Ласси пожала плечами:

— В этом не больше смысла, чем в ее прислуживании мне. Я всего лишь дочь дровосека.

— Да, но из тебя получается куда более добрая госпожа, чем из селки. Поверь.

— Да ну? — Ласси изогнула бровь.

Исбьорн рокочуще рассмеялся:

— Ее племя развлекается, своим пением заманивая моряков вместе с кораблями на скалы.

Ласси содрогнулась.

— Ой, понимаю. — Ей расхотелось добиваться Фиониной дружбы. — А тот, кто заколдовал тебя, и тот, кто привел сюда слуг, — одно лицо? — выпалила она, надеясь застать его врасплох.

Медведь отпрянул, замахал в воздухе огромной лапищей.

— Что?

— Тот, кто заколдовал тебя, и тот, кто привел сюда слуг, — одно лицо? — повторила она на одном дыхании.

— Да! — Это слово прозвучало так, словно его выжали из глотки.

Они немного посидели в молчании.

— Ты счастлива здесь? — почти выкрикнул исбьорн.

— Что? — Вопрос, заданный столь напористо, оказался совершенно неожиданным.

Медведь не стал повторять слова скороговоркой, как поступила она, а произнес с расстановкой:

— Ты здесь счастлива? Тебе здесь нравится?

— Ну да. Тут красиво, и я никогда не пробовала такой чудесной еды. — Она указала на свой неуклюже перешитый наряд из расшитого золотом персикового шелка. — И никогда не носила такой прекрасной одежды.

— Скучаешь по семье?

Ласси застыла, разглаживая ладонью шелковую юбку. Первые несколько дней она боялась заболеть от тоски по Хансу Петеру и отцу. Девушка неустанно твердила себе, что с ними все в порядке, что они в безопасности, что они богаты, как и обещал исбьорн. А затем ее захватило возбуждение от исследования ледяного дворца и переделки красивых нарядов. Хотя она по-прежнему скучала по родне и их домику, острая боль сменилась тупым нытьем, а его ласси в основном игнорировала.

— Скучаешь? — надавил медведь.

— Д-да. — Она целый день не думала о Хансе Петере. Из-за чувства вины к глазам подступили слезы. — Больше всего по моему брату Хансу Петеру.

— Прости, — вздохнул медведь. — Я посмотрю, нельзя ли что-нибудь устроить.

— Что устроить?

На миг у нее в груди затрепетала надежда. Он привезет Ханса Петера сюда и тот останется с ней здесь до конца года?

— Попробую наладить доставку писем от тебя к ним, а от них к тебе, — пояснил медведь.

— А-а…

Ласси почувствовала, как гаснет восторг, но утешила себя тем, что письма лучше, чем вовсе никакой связи. Она прожила в ледяном дворце уже месяц. Осталось всего одиннадцать.

Медведь заковылял прочь.

— Увидимся за ужином, — бросил он через плечо.

В дурном настроении ласси поднялась на ноги и, побродив по залу, подошла поворошить дрова в камине кочергой с серебряной ручкой, висевшей на каминной полке. Тыкая в полусгоревшие поленья, девушка опиралась свободной рукой о полку. На ощупь полка была как ее платье: скользкая и чуть холодная. Что-то в собственной позе расшевелило ее память, и на миг у ласси возникло странное ощущение, словно она находится одновременно в медвежьем дворце и дома, в хижине.

Державшие кочергу пальцы онемели, и ласси со стуком выронила тяжелый предмет. Она отпрянула от камина, опасаясь в приступе головокружения подпалить юбку. Девушка почти упала в кресло, а когда в голове прояснилось, потерла лицо и подняла взгляд на камин.

Ледяная каминная полка на ощупь была точно такая же, как в домике. Ласси встала и подошла ближе, прищурившись на зеленовато-белые узоры. Тут были изображены такие же угловатые символы, как те, что украшали опорные колонны в большом зале и шли полосами по краям белой парки.

— Это не просто похоже на резьбу на нашей каминной полке, — принялась рассуждать вслух ласси. Нос ее почти касался каминной полки, и дыхание слегка туманило воздух. — Это точная копия каминной полки в нашем доме. Или, скорее, полка в нашем доме — копия здешней.