Солнце и Крест

— Железноголовый болван, — в голосе девушки прозвучало откровенное презрение. — Я говорю по-немецки, потому что моя мать была родом из Саксонии. Но отец мой был воином из племени Алшин и телохранителем самого императора, поэтому я пошла по его стопам. Мое имя — юзбаши Валия-Бакира бинт Темур аль Кабир, я солдат армий Пророка и Золотой Воин Шибирского Царства, верная слуга Богдыхана, повелителя Востока. Больше я вам ничего не скажу.

— Валиябакира? — переспросил благородный рыцарь Альберт и ухмыльнулся. — Валькирия что ли?!

— Надо же, из Саксонии, — пробурчал Бруно. — Землячка почти… Ладно, поболтали и хватит. Берите ее под руки и пошли отсюда.

Но прежде чем убраться прочь, хозяйственный Альберт подобрал шлем пленницы и ее небольшой изящный меч, украшенный вделанным в рукоятку бледно-голубым драгоценным камнем. Ломбардские купцы, следовавшие за обозом, отвалят за такое оружие кругленькую сумму в звонкой монете…

Х Х Х

Вернувшись в лагерь, братья-рыцари бросили пленницу в трофейную палатку — довольно скромную, явно принадлежавшую татарскому полководцу не самого высокого ранга — и поставили охранять ее молодого Каттерфельда. Пусть стоит на часах и смиряет плоть, а то он до сих пор в себя не пришел — так потрясла его встреча с женщиной. Еще вызвали из обоза турецкую рабыню, чтобы присмотрела за татарской принцессой. Сами же собрались с другими братьями своей хоругви у костра, дабы поужинать чем Господь послал. Дичи в этих лесах водилось немеряно, даже в зимнее время года, поэтому крестоносцы ни в чем себе не отказывали, благо сам папа римский освободил всех участников похода от поста и воздержания.

— Я тут перекинулся парой слов с другими рыцарями и кнехтами, — поведал Альберт, — они говорят, что на поле боя нашли немало мертвых женщин в сибирской броне. Никогда столько раньше не видели. Похоже, нам повезло — мы единственные, кто смогли захватить такого пленника — то есть пленницу — живьем.

— Готов биться об заклад, — пробурчал Бруно фон Кислинг, вгрызаясь в хорошо прожаренную медвежью лапу, — среди тех, кто отступил, женщин было еще больше. Поэтому и побежали. Трусливые бабы! — и благородный тевтонский рыцарь заржал так громко, что напугал стреноженных лошадей.

— Зря ты так, брат, — заметил Виллиброрд фон Регер, один из самых старших и опытных рыцарей хоругви. — Те, кто полегли, сражались отважно. Помни, что принижая врага, ты принижаешь себя.

— Даже если враги наши — грязные язычники, сражающиеся по наущению самого дьявола?! — прищурился Бруно. — Как можно принизить их больше, чем они принижают самих себя?! Отважно сражались? Так и дикий безмозглый зверь, прижатый к стене, сражается за свою жизнь — но должен ли я его за это уважать?!

Фон Регер вздохнул и ничего не ответил. С фон Кислингом было бесполезно спорить.

— Вечер добрый, братья, — к костру подсел один из союзников, Рамнульф Аматор, сицилийский рыцарь из Ордена Святой Девы Марии. В хоругви, где служили Альберт, Бруно и их товарищи, Аматор был давним и желанным гостем. Вот уже не первый год они сражались бок о бок. — Слышал, вы захватили в плен татарскую герцогиню…

— Слухи расходятся быстро, — хохотнул Альберт фон Хаузер. — Не знаю, какая она герцогиня, но в плен мы ее захватили.

— Сегодня на татарской стороне сражалось немало женщин, — вольно или невольно, Рамнульф повторил слова, сказанные Альбертом несколько минут назад. — Братья говорят, что это хороший знак.

— И что в нем хорошего? — не понял удивленный Бруно.

— Разве не очевидно? — в свою очередь удивился сицилиец. — Силы сибирского хана слабнут. Ему уже не хватает воинов-мужчин, которые могут сражаться за его империю. Завтра он бросит против нас детей и младенцев!

— Хо-хо-хо! — отозвался фон Кислинг. — Если так, то полная победа близка! Еще один удар — и Сибирское королевство окажется целиком в наших руках, а путь на Катай — будет открыт!

— Хорошо, если так, — кивнул фон Регер. — Но я бы не стал праздновать победу прежде времени. Враг все еще очень силен, и не позволяйте сегодняшней победе обмануть вас. Впереди множество битв и сражений.

— Больше веры, брат мой! — воскликнул Бруно. — Вот увидишь, не пройдет и месяца, как мы будем стоять у ворот сибирской столицы! С внутренней стороны! — добавил он и снова расхохотался.

— Враг силен, — упрямо повторил фон Регер. Немного помолчал и продолжил: — Некоторые братья считают, что мы потратили слишком много времени и сил на борьбу с поляками, русскими и литовцами. Это позволило сибирскому хану укрепить свою империю, призвав на помощь единоверцев с Востока и неведомые языческие племена, некоторые из которых, говорят, прибыли даже из Нового Света!

— Это ересь, брат Виллиброрд, опасная и безумная ересь! — сверкнул глазами фон Кислинг. — Борьба против схизматиков была неизбежна, потому что мы не могли оставаться в стороне и безучастно наблюдать, как они оскверняют имя Господа! Схизматики хуже магометан, хуже язычников, хуже самих иудеев — те просто не верят в Христа, а эти исказили само слово Божье!

— Поляки были католиками, — тихо заметил фон Регер.