Солнце для всех!

— Да, мама… — послышался голос Джелисс.

— Гони! Выжми из машины все, что сможешь!

— Что?

— Выполнять! — рявкнула она.

— Выполняю…

Генерал взглянула на радар: машина дочери увеличивала скорость… но… неопознанный флайер был уже совсем рядом…

Генерал пометила его как «противника» и запустила ракету-«невидимку», оснащенную антирадаром. «Ястреб» слегка вздрогнул, — это ракета покинула корпус, устремившись к назначенной цели, но… было уже поздно…

…Неизвестная машина успела сделать то, чего боялась генерал, — радар показал, как от нее отделилась маленькая яркая точка и через секунду настигла машину дочери…

Что-то сверкнуло в темноте впереди. Что это, молния или взрыв, испаривший ее дочь? Между флайером генерала и машиной дочери было без малого сотня километров.

Джелисс больше не было.

Происходящее казалось генералу чем-то нереальным. Одна часть ее разума отказывалась верить в реальность увиденного; другая — обезумела от ярости. Она взревела как раненый зверь и принялась раз за разом нажимать кнопку последнего вызова на коммуникаторе. Ответа не было. Она снова и снова жала на кнопку, пока не поняла, что кнопка сломана. Тогда, отшвырнув комм в сторону, она потянулась к панели управления…

Боевая панель сообщала, что отправленная ракета достигла цели, но враг был еще в воздухе и набирал высоту. Неопознанный флайер уверенно шел вверх, к Завесе, распуская позади грозди тепловых ловушек.

Ее пальцы легли на панель управления огнем и принялись нажимать одну за другой клавиши пуска ракет. Щелк. Стелс-ракета отскочила от «Ястреба» и, запустив двигатель, унеслась вдаль на гипертяге. Щелк. Еще одна ракета… Щелк. Еще одна… Щелк. Щелк. Щелк. Щелк… Когда все десять «невидимок» были запущены, генерал принялась запускать тяжелые, более медленные, сверхзвуковые (эти противник уже сможет обнаружить).

Когда ракет не осталось, она продолжала смотреть в экран радара на уже почти скрывшуюся в Завесе яркую точку.

Их разделяло всего пара десятков километров, когда вражеская машина внезапно ускорилась и исчезла в Завесе.

— Что же ты делаешь! — вырвалось у генерала; она понимала, что та, кто в этот момент находилась внутри обезумевшей машины, уже мертва.

Войдя в Завесу на самоубийственной для пилота скорости, флайер исчез с радара.

Ракеты — последние, сверхзвуковые, те, что не сдетонировали в тепловых ловушках — одна за другой последовали за самоубийцей в Завесу, где стали взрываться от перегрева.

Прошла минута… неопознанный противник снова появился на радаре… в километре позади генерала, и, перейдя на гиперзвук, стремительно сократил дистанцию…

В последний миг, за которым была ослепительная вспышка и небытие, генерал небесной милиции Эттер Лана Шейл отчаянно удерживала в памяти образ младшей дочери; странным образом она чувствовала, что Джелисс была рядом, и оттого на сердце у нее было спокойно. Она уже не ненавидела ту, что погребла себя внутри небесной машины. Глупо ненавидеть мертвых. Глупо тратить на столь ничтожное чувство последний миг жизни.

ИЗ ЗАПИСЕЙ ВЭЙНЗ О’ДИ

Мы — боевая ячейка организации, маленький отряд, выполняющий задачи, которые перед нами ставит Координатор. Есть и другие, не боевые: те, кто наблюдают, внедряются в различные государственные структуры и бизнес те, кто организовывают нелегальные профсоюзы, кто издает газеты и листовки, кто пишет статьи, кто хакает Сеть, кто предоставляет убежище разыскиваемым… Повсюду организация имеет глаза и уши, которые видят и слышат то, что представляет для нее интерес, имеет руки, чтобы осязать невидимые нити, связывающие отдельные элементы государства и общества. Одни руки — утонченные, с ухоженными и наманикюренными пальцами, они перебирают бумаги и нажимают на кнопки, другие — грубые от ежедневной тяжелой работы, третьи — сжимают оружие и обагрены кровью классовых врагов, и это наши руки. Мы — боевая ячейка. Мы делаем то, что должны, ради будущего, ради тех, кто верит нам, верит в нас.

Думаю, пройдет время и, если этот мир не загнется окончательно и не превратится в мертвую ледяную пустыню, если капитализм окончательно его не доконает, то, рано или поздно, все изменится, и тогда наверняка появятся гуманные интеллигентствующие особы, которые станут восклицать: ах, ах, эти грубые, эти необразованные, эти бескультурные и так далее… да как они могли! убивать людей! расхищать их имущество! вместо того, чтобы выступать за все хорошее, они боролись против того, что считали плохим! они все видели в негативном свете! они нарушали положения иблиссианского учения, которому должны были следовать! это так жестоко! и прочее и так далее… Что сказать на это? Что сказать этим потомкам, живущим в новом, коммунистическом мире? Я скажу: идите в жопу! Не вам нас судить. Да, мы убиваем и отнимаем собственность. Мы делаем это и будем делать, пока существует собственность, мы будем ее экспроприировать, пока по Поверхности ходят убийцы и мучители в особой форме, служащие капиталу (в лице правительства или напрямую), мы будем их убивать.