Солнце далеко

Впереди лежало ровное, голое пространство. Вдали чернел длинный ряд деревьев, терявшийся где-то возле Моравы. Йован подумал, что это, вероятно, лесок, и бросился в ту сторону. Он скользил по обледенелому снегу, иногда проваливался по колено, падал, быстро поднимался и бежал дальше. Вокруг засвистели, завизжали тонкими голосами пули, поднимая снежную пыль. Вскоре застрочил голландский пулемет. Время от времени Йован оборачивался на бегу. Вдалеке он видел своих преследователей. Судя по огню, который они открыли, их было человек десять, не больше. Это его не пугало. Он мчался по полю, радуясь своему освобождению. Холодный воздух обжигал его, в горле у него пересохло, от напряжения ломило в висках. Ему казалось, что стоит только добежать до деревьев, и он будет вне опасности. Но, достигнув деревьев, он увидел глубокий ручей; берега его густо заросли терновником, вязами и акацией. Йован бросился бежать вдоль ручья по крутому и высокому берегу. Погоня все приближалась. Йован выбился из сил. Он метался. Преследователи были уже совсем близко. Неожиданно он бросился в заросли терновника и кубарем полетел с обрыва. Очутившись внизу, он перебрался через ручей. Он попытался подняться на другой берег. Но ноги скользили по обледеневшему снегу, и, несмотря на все его отчаянные попытки, он снова съезжал вниз. Жандармы уже перестали стрелять. Голоса их раздавались совсем рядом.

Под обледенелым снегом били ключи, и Йован несколько раз проваливался по колено в воду. Силы его иссякали. Он уже не мог бежать, он еле брел, шатаясь и падая. А жандармы уже подходили к ручью.

— Вот его следы! Он спустился здесь! — ясно услышал Йован.

Он снова пустился бежать, но теперь уже по воде. В этом месте ручей еще не замерз. Под высокими берегами было темней, чем в поле. Йован споткнулся и упал в воду, но у него еще хватило сил залезть в какую-то дыру под корягой, нависшей с берега, он засунул в дыру ноги и туловище, а голова и руки остались наружу. Так, опираясь руками о прибрежный лед, он старался удержаться над водой. От усталости голова его невольно падала на грудь.

— Здесь! Теперь не уйдет, черт бы его побрал! — крикнул жандарм, стоя на берегу прямо над ним.

— Вот следы! Окружай!

— Спускайся в ручей!

— А ты ступай на другую сторону! — кричали жандармы.

Йован напряг силы, стараясь вылезти и бежать дальше, но ноги его не слушались.

«Что же это я? Не могу… Не могу!.. Неужели конец?» — только эта, одна-единственная, мысль стучала у него в мозгу.

Он услышал шаги жандарма, который шел по его следу, потом увидел его. Жандарм ступал осторожно, держа винтовку наготове.

— Вот здесь след теряется, — крикнул жандарм, шедший по воде.

— Смотри лучше! Пониже спустись, — ответил ему кто-то с берега.

И жандарм прошел на расстоянии двух-трех шагов от Йована. Йован судорожно сжимал руками мокрое снежное месиво. Жандарм удалялся вниз по течению ручья и вскоре исчез. Все стихло. Только подо льдом шумела и бурлила вода. Йован так обессилел, что снег казался ему мягкой и теплой подушкой. Голова его клонилась от усталости, перед глазами плыло что-то черное.

Больше он ничего не слышал и не чувствовал. Он летел в черную бездну, летел долго, долго. Он уносился все дальше, жандармы стояли, нагнувшись над бездной, стреляли, грозили, ругались, а он все летел и летел, уверенный, что спасся, и громко, торжествующе смеясь.

Нет, он никогда не был в плену. Жандармы, тюрьма, стрельба в спину — все это просто сон… И ручей… тоже…

Все это только сон.

Потом что-то вдруг зашумело, сначала тихо, потом все громче и громче. Это шумел окружавший его мрак. Послышались голоса… Темнота грохотала и кричала, и сквозь весь этот грохот и крик он вдруг услышал отчетливый и страшный голос:

— Выходи! Чего ждешь?

Он открыл глаза: палец, лежавший на курке, шевельнулся, что-то неожиданно щелкнуло, но выстрела он не слышал…

…Он очнулся и поднял голову, дрожа от ледяного холода. Его била лихорадка. Вокруг стояла тишина.

— Я жив! Жив!.. — прошептал Йован.

Он судорожно сжал комок снега, который все еще был у него в руках, и повторил: — Да, я жив!

Он отер снег с лица и стал напряженно вслушиваться. Ничего не было слышно, кроме тихого журчания воды. Он постоял несколько минут, потом потихоньку вылез из ямы и снова прислушался. Нет, ничего. Хватаясь за ветки, он с трудом выкарабкался на берег и осмотрелся.

В лунном свете сверкал и переливался обледеневший снег. Разбросанные по полю, чернели кусты и деревья. Внизу, в темном лесу, лаяли собаки. Там была деревня.

— Опять вырвался! Но как? Конечно, благодаря счастливой случайности, а не собственной ловкости, — тихо сказал он и, стряхнув снег с одежды, пошел в том направлении, где, как ему казалось, было село и где его ждал связной.