Солнце далеко

Партизаны обступили их, утешая и сочувствуя в несчастье. Гвозден вышел из боя последним. Он подошел к крестьянам, стал расспрашивать о мальчике в гуне, но ничего не узнал и отправился искать его в лесу. Здесь повсюду лежали тела мужчин и женщин, Гвозден подходил к каждому и заглядывал в лицо. Малыша не было нигде. Гвозден пошел на место крестьянского лагеря, туда, где упала мина. Здесь он увидел несколько изуродованных трупов. Снег был залит кровью. Женщине, которая утром так набросилась на Гвоздена, осколок гранаты пробил грудь. Убило и старика вместе с коровой. Вытянув морду и положив голову на снег, корова неподвижными мутными глазами смотрела в лес, занесенный снегом.

Гвозден вздрогнул. Безнадежно, с ужасом в глазах смотрел он на еще теплые трупы.

Позади коровы зашевелилось что-то маленькое и черное. Кто-то прятался за ней. Гвозден подошел ближе. Это и был малыш в гуне. Он старался забиться головой под мертвое животное.

— Сынок мой, не бойся… — почти простонал Гвозден. Ребенок молчал, еще больше зарываясь в снег и изо всех сил стараясь спрятаться за корову.

— Не бойся, маленький… не бойся, сынок…

Ребенок поднял голову и посмотрел на него.

— Дядя, дядя, не надо… — проговорил он и забился, как пойманная синица. Он уже не мог плакать. В его расширенных зрачках стоял ужас.

— Не бойся… Дядя — партизан… — Гвозден взял его на руки и заплакал, целуя личико и голую ножку, с которой спустился чулок. Ребенок испуганно смотрел на него и молчал. Гвозден завернул его в гунь и понес в отряд.

«Это гибель… Все напрасно… Зачем же бороться? Уничтожили народ. Из-за меня. Так больше нельзя. Не буду! Не буду! Бессердечные! Не чувствуют, не думают… Разве это… разве я все это им скажу?» — Беспросветное, тяжелое отчаяние сжимало ему сердце и мозг. Он прерывисто дышал.

С ребенком на руках Гвозден пришел в отряд, отыскал Павле и, приблизившись к нему, прохрипел:

— Вот… Видишь?.. На вот, теперь и воюй! Вот…

Он хотел еще что-то сказать, но силы оставили его. Вместе с ребенком он рухнул в снег.

16

Пережитые страдания и накопившаяся боль всколыхнули все мысли и чувства Гвоздена. В душе у него был хаос. Сейчас он не помнил ни совершенного поступка, ни тех страшных обвинений, которые он бросил в лицо Павле.

Боясь, что их могут услышать партизаны, Павле силой тащил Гвоздена в можжевельник, приговаривая какие-то успокоительные слова.

Наконец они очутились наедине, и сразу же воцарилось гнетущее молчание.

Павле внимательно наблюдал за Гвозденом и ждал, пока тот успокоится, чтобы начать разговор.

Поступок заместителя командира потряс его и заставил задуматься над судьбой отряда. Он и не подозревал, что кризис так глубок. Столкновения в штабе, раскол в ячейке, деморализация отдельных бойцов были не только следствием разногласий по вопросам тактики. Дело было серьезней. Он чувствовал, что тут таится опасность для всего отряда. Неожиданное поведение Гвоздена, старого партизана, человека храброго и решительного, который до сих пор никогда не обнаруживал ни колебаний, ни страха, свидетельствовало о том, что кризис достиг своей высшей точки. Павле понимал, что от поведения Гвоздена в дальнейшем зависит почти все. И сейчас он больше думал о том, что сказать Гвоздену, как убедить его в опасности такой позиции, чем о причинах, которые довели заместителя командира до такого состояния. Он понимал — все решают минуты, все должно определиться еще до ночи. То, что Уча находится на стороне Гвоздена, приводило его в отчаяние. Павле пытался успокоиться, сосредоточиться, привести свои мысли в порядок. Отвернувшись от Гвоздена, он смотрел в темную зелень хвои. Болезненная задумчивость все больше овладевала им.

Гвозден сидел, опустив голову. Неясные, неопределенные мысли бродили в нем. Крестьяне, крестьянки, мальчик в гуне, болгарин со штыком, стрельба, мертвые коровьи глаза, вопль женщин, бескрайний, всепоглощающий пожар — все эти картины, словно бредовые видения, мелькали перед ним. Как бы стараясь отогнать их, он невольно встряхивал головой, но видения назойливо возникали снова и снова.

Наконец Гвозден очнулся. Им овладело чувство вины перед отрядом. Он вспомнил разыгравшуюся сцену, и ему стало ясно, почему молчит комиссар, ожидая его слов, словно на допросе. Но в то же время он ясно понимал, а позднее это укрепилось в нем, что его поступок был подсказан совестью и что он вынужден принять сейчас окончательное и бесповоротное решение.

— Уйди! Я хочу остаться один! — неожиданно крикнул Гвозден, не глядя на Павле.

Но тот только повернул к нему голову и продолжал сидеть все так же неподвижно. Это молчание совсем вывело Гвоздева из себя. В чем его вина? В том, что он нашел ребенка под мертвой коровой и принес его сюда? Сколько детей убили сегодня утром!.. И в нем все убито. Гвоздену вдруг захотелось рассказать обо всем, что произошло. Но, поглядев на Павле, он вздрогнул и продолжал молчать.