И я бы никогда не встретила бы тебя, подумалось мне. Не думала, что когда-нибудь буду сознательно радоваться чей-нибудь смерти. Я смотрела на его бледные руки, сжатые в кулаки и боялась даже лишний раз выдохнуть, чтобы он не понял, как я люблю его сейчас, в эти минуты его позора и ненависти к самому себе. Просто потому, что и сама не столь уж и безгрешна.
- Разве мог я после того, что случилось, радоваться жизни? А я мог. Хуже того, глядя на мужчин, женщин, детей, я наполнялся такой злобой, таким отвращением к людям, что она просто не помещалась в моем сознании. Пока я не понял, что это отвращение к самому себе. Я убивал их и ненавидел себя.
Пока я не проклял того монстра, которым был, не проклял ненасытный голод, и свою нечистую жажду, и смирился. Забыл и простил, начал жизнь заново. Возможно, это было неправильно, учитывая множество убитых мною людей. Но, сожалея о них, я становился все более агрессивным, и это всегда гнало меня на улицы в поисках жертвы.
У родителей к тому времени появилось и свое ощущение вины. Мы приняли решение. Дни и ночи мы шли, стараясь избегать людей, подкрепляясь кровью лисиц, зайцев и прочей лесной живности, пока не забрались в горы. Там все изменилось там.
Я вздрогнула, увидев решимость на его лице. Впервые я остро ощутила, что нахожусь в одной комнате с хищником, с вампиром. Но его голос стал так мягок, и мои страхи вмиг улетучились. Чтобы между нами не происходило, мне не стоило бояться Калеба.
Незаметно для меня, желание уйти пропало. Еще никогда ранее Калеб не был со мной столь откровенен. Не думаю, что кто-нибудь слышал эту историю до меня. Но почему вдруг такое доверие? К чему все это Калеб ведет.
- После ухода матери, мы с Гремом продолжали жить. Но я не сразу смог отказаться от того, чтобы полностью перестать пить кровь людей. Жажда была уже не столь оглушительной, с ней можно было бороться, но иногда я не хотел. Было что-то запретно-притягательное в этом... Грем знал о моих вылазках, но ни одного упрека я от него не услышал. Он понимал, что мне скучно. Так ни разу и не осудил меня...
Однажды, когда мы жили некоторое время в Швейцарии, я пошел на прогулку. Ночь еще только начиналась. По дороге в город я встретил машину, и почувствовал запах девушки. Она не пахла как-то особенно, не была для меня чем-то таким, чем ты являешься для Самюель и остальных, но ее запах напомнил мне Лису. Я последовал за машиной. Впервые мне по-настоящему стало хорошо, прошла скука.
Машина подъехала к старой гостинице. Из машины выбрались две девушки. Они требовательно постучали в ворота, и я ожидал, что же произойдет дальше. С ними заговорили по-немецки, они без труда ответили, и на мгновение, по другую сторону ворот воцарилась тишина, затем послышались торопливые удаляющиеся шаги. Ночь была в самом разгаре, я с наслаждением вдыхал свежий воздух, напоенный запахом молодых трав, и долгожданной крови, бегущей по венам людей, находящихся по ту и эту сторону ворот, - глаза Калеба прикрылись, и я поняла, что перед глазами он видит ту картинку. Но что за чувство он хотел скрыть? Торжество? Желание? Жажду? - Я понял, что не хочу никого убивать в эту ночь. И именно потому, что девушка мне понравилась.
Глаза так и не открылись. Несмотря на то, что Калеб чувствовал себя неловко, это, к сожалению, не стирало с его лица идеальности. Как бы я не была зла, мое сердце каждый раз билось быстрее, стоило посмотреть на него. Его мягкие губы подергивались, словно слова приносили ему боль.
- На следующий же день я поселился в гостинице под неодобрительное молчание Грема. Он только начал отыскивать Патрицию, и ему не хотелось, чтобы без него я наломал дров. Я успокоил его, рассказав, что вовсе не кровь привлекает меня к ней. Грем уехал, а я принялся воплощать свой план. Она мне нравилась, и я задумался, почему бы не сделать из нее подобие себя? Сделать для себя пару. Но за несколько дней девушка мне наскучила.
Калеб прошел вдоль окна и, наконец, развернулся, чтобы посмотреть на мою реакцию. Неужели он думал, что мог меня шокировать? Я жила в одном доме с Пратом, и его красноречие и откровенность перестали меня удивлять и пугать лет пять назад. О его кровавых бойнях мне слушать было запрещено, но Прат все равно рассказывал. Калеб даже представить себе не мог всего того, что я знала о жизни такого депрессивного вампира, как Прат.