Солнце

«Я не говорю, что всё прощено, — послал он. — Не говорю, ясно, бл*дь Но каким лицемером мне надо быть, чтобы не допускать возможность такой перемены? Она защищала меня. И она, и Джон. А тогда я не отличался от неё…»

«Ты был другим», — перебила я, бросив на него предостерегающий взгляд.

«С тобой — да, я был другим, — его мысли сделались более жёсткими, но в то же время более терпеливыми. — Я любил тебя. Бл*дь. Я обожал тебя до безумия, жена, даже тогда. Я был охеренно зол на тебя, но каким бы преданным я ни чувствовал себя, я никогда не забывал, кем ты мне приходишься. Я сосредоточил большую часть своей ненависти на Балидоре».

Он слегка фыркнул.

«В то время он чертовски упростил мне задачу».

Когда я глянула на него, он посмотрел на меня в упор.

«Так что да, я не навредил тебе так, как Касс… но бл*дь, я был массовым убийцей, жена. Про Касс такое нельзя сказать, как бы сильно она ни ранила лично нас. Её проблемы в отношении тебя были личными. Менлим подогревал их, искажал. Он связал это всё с травмой и насилием, которое она пережила в детстве. Он использовал это, чтобы обратить нас друг против друга. Но она не совершала того, что совершил я. Она даже близко не подошла к масштабам моих деяний».

«Бл*дь, она наслаждалась этим, — рявкнула я, бросив на него холодный взгляд. — Она наслаждалась этим, Ревик. Она не сделала это ради какой-то высшей цели, как ты. Она не верила в пророчества, которые якобы направляли её. Она ловила кайф, делая это со мной…»

Он прищёлкнул языком, перебив меня своими мыслями.

«Элли, ты знаешь, как работают Дренги. Менлим сломал её. Он убедил её, что она страдала ради высшей цели, что всё в её жизни случилось ради какой-то цели. Он дал ей нечто, чего она, наверное, хотела всю жизнь — бл*дское предназначение. Причину, по которой её родители так с ней обращались. Причину, по которой никто не любил её в детстве. Он превратил всё это в благодетель, в признак её превосходства. Он убедил её, что она даст Лили лучшую жизнь. Он льстил ей, говорил те вещи, которые она, наверное, хотела услышать с детства».

Поколебавшись, Ревик добавил:

«Всё то время, что вы росли, она считала себя куском говна, какой-то тёмной силой в твоей жизни. Менлим извратил всю эту историю. Она впервые почувствовала себя отмщённой. Она почувствовала, будто пришло её время выйти на свет».

Я стиснула зубы. «Ну да, конечно, это всё оправдывает…»

«Я этого не говорил, — раздражённо послал он. — Я говорю, что всё это не столько злонамеренно, сколько грустно. Балидор говорил, что самой сильной помехой в работе с ней была её ненависть к самой себе. Её абсолютная убеждённость в том, что если она посчитает слова Менлима ложью, то опять станет ничем. Опять станет куском дерьма».

Я не ответила.