Солнце

Кристалл в шутку называет брата «маменькиным сынком», а тот всегда очень злится. Их общение часто заканчивается ссорами, о которых оба быстро забывают, но также часто они говорят друг другу теплые слова – для них это совершенно обычно, тогда как Лилит всегда сложно было сказать родным, что она их любит.

С Кристалл и Элинор Лилит тоже виделась, и тоже без маски, что стало ее маленьким прорывом. Сестра Октавия буквально онемела, увидев, что произошло с ее лицом, а его мать подошла и обняла. Крепко-крепко, как будто Лилит не была ей чужим человеком.

– Моя бедная девочка, – сказала Элинор, хмурясь и гладя ее по плечу. – Что же ты пережила?.. Но знай, малышка, я – на твоей стороне. Тысячи людей – на твоей стороне. Десятки тысяч.

– Простите, – ответила Лилит тогда, чувствуя не страх, а стыд. – Я лгала вам тогда. Я вовсе не дочь посла и просто играла роль подружки Ричарда. Я…

Элинор прижала палец к губам.

– Мне все прекрасно известно. И всегда было известно. Но сейчас ты не должна оправдываться. Лучше познакомь меня со своей мамой – я знаю, что она тоже в Нью-Корвене. Хочу сказать ей – как мать матери – что я поддерживаю ее и ее силу духа. И не смей плакать. Ты тоже, – повернулась она к Кристалл. А потом долго разговаривала с Лилит и с ее матерью.

Семья Ричарда Фелпса определенно нравится Лилит.

И сам Ричард Фелпс ей тоже очень нравится. В него можно влюбиться заново, по-настоящему, но Лилит пока что не хочет себе в этом признаваться. Она благодарна ему за то, что он делает для нее. Благодаря ему ее жизнь не превращается в ад окончательно. И это сродни чуду. Он – ее личный ангел.

– Почему ты не спишь? – слышит Лилит за спиной голос Октавия. На ее сердце тотчас теплеет.

Она оборачивается и видит его – с растрепанными волосами и с кружкой кофе в руках. Красивого.

Слишком красивого для такой, как она.

– А ты почему еще не спишь? – уголками губ улыбается ему Лилит. Октавий часто ложится спать под утро. И сколько ни ругай его, он не может перестроиться. Творческий человек, одним словом. Музыкант.

– Не спится.

– Мне тоже.

– Ты с кем-то разговаривала по телефону? – спрашивает Октавий.

– Полночи с Кирстен, – несмело кивает та. – Мы не виделись год. Знаешь, после разговора с твоей мамой я долго думала, но все же решила ей позвонить. Рассказала, – признается она.

– Молодец, Лил. Ты не должна держать это в себе. Все прошло хорошо? – спрашивает он.

– Да. Кирстен очень обрадовалась.

– Главное, ты переборола себя, – замечает Октавий.

Он становится рядом с Лилит. Небо над ними светлеет, дует приятный ветер, а в окнах домов отражается бледно-лиловый рассвет.

Город на рассвете всегда упоителен и тих. Будто замирает, набираясь сил перед новым днем.

– Ты решила? – тихо спрашивает он.

Лилит смотрит на браслет из черных бусин. Она прекрасно понимает вопрос, но не знает, что сказать. Она столько раз говорила, что ей страшно, что не может сделать это еще раз.

Потому молчит.

– Все будет, как решишь ты. – Октавий сжимает ее ладонь. – Поняла?

Она кивает.

Вчера адвокаты Бена объявили, что хотят открытое судебное заседание. То, на котором будут присутствовать журналисты. То, на котором личности ответчика и истцов должны быть раскрыты. Их доводы откровенно абсурдны, как и линия защиты, которой они придерживаются. Адвокаты Бена хотят перетянуть дело в политическую плоскость, объявив о сговоре между пострадавшими девушками и противниками нынешнего мэра, которые хотят дискредитировать его перед выборами. Ведь родители Бена не просто работают с ним. Они входят в круг его ближайших друзей и соратников.

Расчет адвокатов прост – раз личность Бена и, соответственно, его родителей была раскрыта, то почему бы не раскрыть для общественности личности Лилит и Саши? Им прекрасно известно, что обе девушки категорически против этого из-за психологических проблем. Они знают, на что надо давить. Впрочем, адвокаты Лилит и Саши сами не прочь согласиться на открытые судебные заседания. По их словам, прозрачность тоже сможет сыграть им на руку – к тому же у них есть козыри. При их должной подаче дело обернется для Бена и его родителей далеко не лучшим образом.

Саша согласилась почти сразу.

– Я так устала от этого, – призналась она, – хочу, чтобы все побыстрее закончилось. И никогда больше не повторялось. Делайте, как хотите.

А Лилит не знает, что делать. Она боится показать свое изуродованное шрамами лицо. Она боится взглядов людей. Она боится толпы. И даже теней она боится.

На нее не давят – напротив, ей дали время подумать и принять решение. Как она захочет, так и будет. И на ее плечи ложится груз ответственности – и за себя, и за Сашу.

– Почему так? – вдруг спрашивает Лилит, наблюдая за рассветом. – Мы живем в современном мире, полном демократии и свободы. Но почему преступник не может быть наказан? Разве наших с Сашей показаний мало? Разве мало показаний полиции и свидетелей? Разве… – она стискивает зубы, – мало нашей боли? Почему они не могут просто наказать его? Почему мы должны оправдываться? Почему должны доказывать, что не оклеветали его? Почему?..