Солнца трех миров

Со стороны самого большого примыкавшего к площади здания к нашему кружку шел человек, одетый в комбинезон рептилоидов. То, что это именно человек, а не кто-то еще, я понял гораздо раньше, чем осознал, что смотрю на него через оптический прицел. Лысый и Даша с Машкой среагировали точно так же. Но незнакомец был безоружен. Точнее, винтовка висела у него за спиной.

Инга медленно встала, и я увидел, как у нее задрожали плечи и задергалась щека. Незнакомец тоже весь затрясся и на ходу раскинул руки крестом. Он был от нас шагах в двадцати, когда они с Ингой побежали и с воплями бросились друг другу в объятья. Мы с Дашей переглянулись – неужели Инга каким-то чудом встретилась здесь с близким другом или родственником? Может, с братом? Судя по ее эмоциям – наверняка с братом, причем нежно любимым. Однако когда восторги немного поутихли, а на это ушло немало времени, стало ясно, что незнакомец не только ни капли не похож на Ингу, но и по-русски не говорит.

– Это Хосе Мартинес, – сказала Инга, подводя его к нам. – Он из Испании, здесь три года. – И, поймав наши недоуменные взгляды, добавила: – Он либер.

Мы с Дашей переглянулись снова. О привязанности и чувствах либеров к себе подобным на Земле ходили легенды. Поговаривали, что они считают всех своих членами одной семьи, хоть и оставалось непонятным, было ли так изначально, или их сплотили гонения. Общие проблемы часто налаживают связи между людьми лучше всего остального. Мы сами при первой встрече с Ингой, Эпштейном и Витей тискались с ними как сумасшедшие, а ведь по-настоящему общего у нас было лишь то, что обе наши компании оказались на Гилее.

Сейчас желания обниматься с испанцем не возникло ни у кого, кроме Инги. Я невольно вспомнил слова Тани о городских пижонах – нет, неправда, все-таки мы успели здорово зачерстветь. Да и сам новый знакомый как-то не располагал к немедленному сближению. Было в нем что-то такое… Не знаю. Совсем чужое.

По очереди представив нас Мартинесу, Инга быстро переговорила с ним на английском, которым оба владели как родным, однако понял их один Эпштейн. Для остальных пришлось переводить. Мартинес сперва попал через односторонний хоул на планету с приятным, мягким климатом, но, по-видимому, совершенно безжизненную. По крайней мере за четыре дня странствия по ней он не видел ни животных, ни растений. На пятый день он добрался до другого хоула, и снова одностороннего, ведущего сюда. С тех пор и жил здесь, изучая культуру рептилоидов, в надежде, что рано или поздно до города доберется кто-то из либеров. Как и случилось.

Инга повернулась к Лысому:

– Считай, что твоя мечта сбылась наполовину, – сказала она. – Куда исчезло население, Хосе не разобрался, но вообще успел узнать о планете немало. Называется она Рорбести, что в переводе с языка рептилоидов означает «песок и камни».

– Песок и камни, – повторил Лысый. – Ну что ж, лучше и не скажешь.

– Выходит, здесь одни пустыни и полупустыни? – спросила Даша.

– К северу есть еще что-то наподобие африканских саванн. Климат там тоже засушливый большую часть года. Хотя, как понимаю, так было не всегда.

Мартинес повел нас внутрь большого здания, из которого и вышел на площадь. Здесь была мэрия и одновременно что-то вроде дворца торжеств, пояснял он по дороге. Город этот – областной центр, единственный крупный населенный пункт на всю область. В стране таких около семидесяти, а столицы не существовало: правительство, оно же верховное командование, постоянно переезжало из одного города в другой в целях безопасности. Четких границ у государства не было, как и у соседнего, и никаких других государств, кроме этих двух, на планете тоже не было.

Миновав большой церемониальный зал, мы попали в галерею воинской славы Перекрещенных мечей с портретами, бюстами на постаментах и статуями в рост. Она здесь не единственная, сказал Мартинес, справа и слева есть еще. А эта интересна тем, что ведет в элитную школу, где учились отпрыски особо отличившихся в боях солдат и офицеров. Вот и вход в нее – видите надпись наверху? Там сказано: «Детям героев – все самое лучшее». Впрочем, вылететь отсюда было очень даже просто, если не оправдал надежд. Ну и «самое лучшее» понималось в основном как самые высокие требования к учащимся и самый строгий спрос в случае проступков.

Да вы, наверно, голодны, спохватился Мартинес, и, несмотря на наши уверения в обратном, потащил нас в школьную столовую. Нет-нет, не отказывайтесь, вот сейчас сядем за стол, я вам в общих чертах все расскажу, а потом уже можем посмотреть то, что вас конкретно заинтересует. Правда, угощение новизной вас вряд ли удивит: здесь на всех складах одно и то же, только в детских и подростковых учреждениях алкоголя нет.

– Это ничего, у нас с собой! – гордо ответила Машка.

Давно известно, что аппетит приходит во время еды, и для начала мы таки плотно подзакусили. Потом Мартинес принялся рассказывать. Инга переводила, а когда уставала, ее сменял Эпштейн.