Солнечный змей

Здесь была трава — низкая, едва по колено, жёлто-бурая, выгоревшая до хруста. Белесые валуны торчали из неё — целое нагромождение валунов, прикрытое сверху изломанным остовом зелёного корабля.

— Это их корабль, — прошептал Речник, настороженно глядя на обломки. — Он разбился. А там… они забрали твой, так?

Пленник ничего не ответил — скорее всего, даже не слышал. Он шёл медленно — мешали верёвки, опутавшие лодыжки. Пальцы на ступнях, как и рука, выгнуты были странно, противоестественно…

— Стой, — не своим голосом сказал Речник, обойдя валуны и поворачиваясь к ним лицом. Сармат стоял у огромного камня, гладил вывернутую руку и пустыми глазами смотрел на Фрисса. Тот скрипнул зубами и медленно — что-то, кроме него, сидело в этом теле и противилось каждому движению — опустил бластер.

— Они изувечили тебя, — прошептал Речник. — Но я не из них. Я не трону тебя.

Неяркий луч бластера пережёг путы. Тонкие фриловые верёвки рассыпались, оставив зловонный дым. Сармат не шелохнулся.

— Уходи, пока они не видят, — тихо сказал Фрисс. — Скажу, что ты мёртв. Они не пойдут проверять. Где-то, наверное, есть другие сарматы, и ты к ним выйдешь. Ты можешь идти?

Древний не ответил и не двинулся с места. Его взгляд опустился к повреждённой руке. Он будто не замечал Речника. Фрисс посмотрел на окровавленный рукав, и его передёрнуло.

— Она не сломана, только вывихнута, — прошептал он. — Я могу вправить. Так тебе будет легче.

Сармат молча посмотрел на него и вновь опустил голову.

— Хорошо, — кивнул Речник. — Ты не веришь мне. Ещё бы…

Он бросил бластер в траву и показал Древнему пустые ладони.

— Я безоружен. Не пугайся. Я подойду и посмотрю, что с твоей рукой. Если получится — вправлю. Мне нечем унять боль, но она пройдёт быстро, если кости будут на месте. Ты слышишь меня?

Сармат выпрямился и очень медленно опустил искалеченную руку. Она бессильно повисла вдоль бока. Фрисс кивнул.

— Потерпи немного, — он сделал три шага и оказался рядом с пленником. Этот Древний Сармат был таким же рослым, как Гедимин, и Фрисс поднял руку, чтобы дотянуться до его плеча. Оно казалось раскалённым — Речник удивился даже, что тонкий фрил не идёт пузырями на горячей коже.

— Да, ничего не сломано, — пробормотал Фрисс, второй рукой перехватывая предплечье. — Вот так…

Щиток перед глазами взорвался красным. Что-то смяло его, и Речник услышал хруст собственного черепа. Сармат отшвырнул его — Фрисс видел свою кровь на его руке — и наклонился к траве, поднимая бластер.

— Постой… — прошептал Речник. Тело уже не слушалось его, в глазах стремительно темнело. В последний миг он увидел, как сармат с бессильно болтающейся рукой выглядывает из-за скал, и бластер блестит в его ладони. Потом сгустился мрак, и что-то нестерпимо холодное прикоснулось к груди.

— Гвиса, очнись, — полузнакомое лицо склонилось над ним, ледяная ладонь дотронулась до лба. — Ты кричал и бился. Что ты видел?

— Войну, — прошептал Речник, ощупывая висок. Боль до сих пор пульсировала в «разбитом» черепе. Фрисс посмотрел на свою руку и удивился, не увидев крови.

— Он не понял, — Речник тихо застонал. — Он изнемогал от боли, думал, что я — его враг. Конечно, он не понял…

— Выпей, — Нецис сунул ему под нос флягу. — Ничего не случилось, Гвиса. Всё тихо. Полночь уже миновала — ты просил разбудить…

— Ага, — пробормотал Речник. — Я помню, Неци… Ксарна. Приснится же бред… Не надо меня поить, не хочу заснуть в карауле. Громко я кричал? Никто не слышал?

…Двухвостка раздосадованно фыркнула, а Нецис покачал головой и хлопнул по краю панциря — в воротах Нусунджиа, едва освещённых первыми лучами рассвета, уже толпилось стадо куманов, и тучная старуха в седле хищной птицы смотрела сверху вниз на стражников и кричала — не то на них, не то в пустоту. Тёмные лица воинов оставались невозмутимыми.

— Всех моих куманов уже перекусали! — услышал Речник пронзительный вопль. — Ты смотри на них, смотри, не отворачивай рыло! Только и знаешь, что жрать и напиваться! На что вас тут поставили, если вы змей отогнать не можете?!

— Иди, иди, — благодушно сказал немолодой стражник, жестом приказывая отряду отойти с дороги — куманы, разбушевавшиеся от воплей, уже начали метаться, и тычки тупыми концами копий их не сдерживали, только раззадоривали. — Иди, пока хвосты не прищемило.

Ледяная рука Нециса сомкнулась на плече Речника, и он вздрогнул — он и не заметил, как приподнимается и настороженно смотрит на женщину и ящеров. Старуха испустила несвязный вопль, потрясая руками, и пинком направила птицу вперёд. Куманы промчались мимо Двухвостки, рявкая друг на друга. Флона тихо зарычала и ткнулась мордой в створку ворот.

— Хорошее утречко, — пробормотал стражник, утирая лоб. — И таких ещё полсотни, храни меня Всеогнистый. Хаэй! Чужеземец, придержи своё чудище. Из каких ты краёв, и по каким делам?