Солнечный удар

 - Ничего я не собиралась прятать. И признаться сразу во всем хотела. Только в первый день не смогла, потому что злая была. Подумала, много чести будет этой суке, чтоб я опять из–за нее страдала. А потом, когда уже собралась — Погремушкина убили. Ходить, выспрашивать у незнакомых людей, кому дело передали, как–то не решилась. Смелости не хватило.

 Юля покачала головой.

 - Ничего себе, не хватило, такую битву устроила. А мне, почему не рассказала? Побоялась, что продам?

 - Пожалела.

 - Как это?

 - Зачем тебе лишний груз носить, своих проблем мало?

 - Зря, я б тобой гордилась.

 - Не мной — ими надо гордиться, — кивнула она на фотографию.

 - Жалко мальчишек, — печально вздохнула Юля. — Паскудная штука — война. Особенно эта.

 - Войны все одинаковы, эта ни хуже, ни лучше остальных. На Кавказе еще Лермонтов порядок наводил. Не мы первые. Мне другое голову переклинило: бабы, которым по–определению жизнь хранить положено, за винтовки хватаются. У нее же у самой мужик, наверное, был, почему же у других–то счастье отбирала? Со стороны, ведь, приехала, для развлечения убивала, не понимаю. Не женщина — ведьма.

 - Точно, — согласилась красавица. — Помнишь, какое у нее лицо было после смерти? Натуральная фурия. Слушай, а когда ты догадалась, что она из этих?

 - Как только узнала, что из Эстонии, и что, спортсменка.

 - Тоже лыжный ход на скалах заметила?

 - И на скалах, и до этого между слов проскакивало. Да еще перед Вахтангом хвостом вертела, говорила, что он ей какого–то давнего друга напоминает. Все сходилось. А после смерти Аркадия, почти не сомневалась.

 - Почти? Значит, не была уверена?

 - Не на сто процентов. Потому и решила реакцию на белые колготки проверить. На признание, конечно, не рассчитывала, но по глазам бы сразу поняла.

 Юля вспомнила, какой равнодушно–холодной была подруга после смерти Яны — ни страха, ни сожаления. Тогда, это не показалось ей странным. А ведь стоило заглянуть в глаза и все могло бы проясниться.

 - Когда ты к ней ходила? Почему я не слышала?

 - Я тебе снотворное в чай подмешивала, — виновато улыбнулась Вика, — рисковать не хотела.

 - Вот от чего у меня голова на следующий день раскалывалась. Клофелином, что ли, поила?

 Подруга промолчала, обмахивая себя полотенцем.

 - А когда кружка в умывальнике обнаружилась, тоже ты?

 - Угу, проверяла, как подействует.

 - Ну, и что?

 - Нормально, спишь, как ребенок, я тебя даже за ушки потрепала.

 Юля обняла ее и поцеловала в соленую щеку.

 - Какая ты хорошая, даже рассказываешь нежно. Послушай, а правду говорил Могила, что ты его той ночью к Янке не пустила?

 - Да. Я сама собралась к ней идти, а тут его нелегкая принесла. Вот и встретились нос к носу.

 - А я думала, он выкручивается.

 - Нет, все правда.

 - Мне об этом тоже ничего не рассказала.

 - Он после убийства попросил не распространяться на эту тему, чтоб лишних подозрений не вызывать.

 - Так ты через дверь к ней входила?

 - Хотела, но потом решила не рисковать, чтоб опять с Елисеем не встретиться. Пролезла через балкон — для меня задача нетрудная, на тренировках посложней кульбиты выписывали.

 Юля оправила ее волосы, чуть наклонившись, заглянула в глаза.

 - Вот ты какая, подруга, а я тебя тихоней считала. Тайну искала не там, где надо было. Главная- то, рядом оказалась.

 Вика опустила взгляд.

 - Никакой тайны во мне нет — обычная русская баба. Ребята, которые домой цинковый гроб привозили, рассказывали, что им эти 'Белые колготки' в Грозном житья не давали. Специально стреляли нашим солдатам по ногам, что б те подольше мучились, и своих на помощь звали. А потом добивали всех вместе. Мой также погиб. Говорят, до последнего вздоха ящик с патронами за собой тащил. Когда на поминках сидели, они все сокрушались, что убить пока ни одной не смогли. А тут, вот эта гадина, за стенкой, плясала на моем горе. Как представила себе, что это она моего Лешку, ну и… Она у меня жизнь забрала, а я у нее.

 - У тебя жизнь? — переспросила Юля.

 - Конечно. Я два раза травилась, к нему, на небо, хотела попасть. Не могла без него, света белого не видела. Но не получалось — не пускали люди добрые, откачивали.

 - Вы не были женаты?

 - Не успели. Мне тогда еще 18 не было. Можно было, конечно, и пораньше расписаться, но он сказал, что до армии не стоит, неизвестно, как все получится. Обо мне думал, проблем не хотел создавать. Будто в воду смотрел.

 - Потом замуж так и не вышла?

 - Нет, хоть и просил он.

 - Кто?

 - Леша.

 - Как это?

 - Ребята от него конверт передали. На обратной стороне страшная надпись: 'Если меня убьют, то прошу передать…' и мой адрес. Они там перед боем все такие оставляли. А в письме приказ - сильно не горевать и жить дальше счастливо, — у Вики задрожал подбородок. — Если хочешь, сама почитай, я не могу — она вытащила из конверта письмо.

 Юля осторожно взяла из ее рук ветхий, видно, на тысячу раз перечитанный, листок. Глаза пугливо опустились на рваные свинцовые строчки.