Солнечный камень

Войны боялись все. Война — это сожжённые деревни, вытоптанные поля и убитые или угнанные в рабство мужчины. Война — это голод и болезни, которые беспощадно добивают тех, кому повезло не получить стрелу в грудь или удар саблей.

Так, верста за верстой, деревня за деревней, монахи продвигались в сторону Гданьска.

На въезде в Гданьск им попалась единственная в округе корчма. Эту рыбацкую деревушку князь Болеслав выбрал для строительства берегового укрепления и ещё осенью послал сюда отряд воинов во главе с воеводой. А где укрепления и воины — там, известное дело, и ремесленники. Ведь надо ковать лошадей, выделывать и чинить сбрую, мастерить наконечники для стрел. Вот и сходятся к укреплению мастера со всей округи, надеясь заработать медную, а то и серебряную монету.

Ну, а где мастера и работники — там не обойтись и без корчмы.

Корчма оказалась деревянным двухэтажным зданием. Задней дверью она выходила к реке, куда было очень удобно сливать помои с кухни. Передними окнами корчма смотрела на деревенскую площадь.

На первом этаже был полутёмный, уставленный тяжёлыми столами и лавками питейный зал. На втором — пара комнат для проезжающих. В комнатах стояли дощатые кровати, и даже рукомойники имелись. А хозяин, увидев деньги, пообещал поспешить с ужином и приготовить для духовных гостей рыбу и овощи.

Рыба оказалась мелкой морской салакой, а овощи — нестерпимо кислой передержанной в бочке капустой. Тушение только чуть приглушило кислоту, и Адальберт мрачно подумал, что изжоги не миновать. Они с Радимом сняли одну комнату на двоих, а Бенедикт решил спать в конюшне и присмотреть за лошадью.

Адальберт запивал кислую капусту водой из грубого деревянного кубка и размышлял о предложении Бенедикта. Монах настаивал на том, что им лучше продать лошадь в Гданьске, а самим нанять или купить лодку.

— Двигаться на восток берегом опасно, — говорил Бенедикт. — Я сегодня потолкался на рынке, расспросил людей. Говорят, что места там глухие. Много лихих людей, которые бежали от войны и налогов и теперь промышляют рыбной ловлей. Но и путников мимо себя не пропустят.

— Может быть, здешний воевода даст нам стражников в провожатые? — с надеждой предположил Радим.

Адальберт только покачал головой. Наверняка у воеводы мало людей, и выделять сопровождение епископу он не станет. Тем более, если осведомлён о распре Адальберта с князем Болеславом.

— А кто будет править лодкой? — спросил Адальберт Бенедикта.

— Я уже говорил вам, что в юности был рыбаком. С парусом обращаться умею, да и о здешних берегах кое-кого расспросил. Мы поплывём вдоль берега, а дальше начнётся песчаная коса. Возле неё здешние рыбаки уже встречали лодки пруссов, но близко не подплывали.

Корчма гудела, наполняясь людьми. Мастеровые, натрудившись за день, торопились выпить кружку пива, чтобы развеселиться. Весело перекликались голоса, где-то в противоположном углу взвизгнула женщина.

Адальберт передёрнул плечами. Хотел встать из-за стола и уйти в комнату, но не успел. Подвыпивший плечистый мастеровой заметил монашеские рясы. Нагло прищурился, опрокинул в себя целиком кружку пива и, пошатываясь, подошёл к столу, за которым сидели монахи.

— Глядите, кто к нам пожаловал! — крикнул он, привлекая внимание товарищей. — Никак в нашей деревне появились монахи. А у монахов водятся деньжата, это всем известно! Может, слуги Господа угостят бедных жителей Гданьска?

Глава 4

Июнь 1970-го года. Балтийск, Калининградская область СССР

Ох, и устроил же нам выволочку Валерий Михайлович! Мы вчетвером стояли перед ним, виновато опустив головы. А преподаватель расхаживал вдоль нашего короткого строя, заложив руки за спину.

— Чем вы только думали? Ловить контрабандистов на живца! Гореликов, а если бы они тебя убили? Ну, хорошо — родителей у тебя нет, сам жизнью не дорожишь. Но как ты мог не подумать о товарищах? А что, если нам прикроют практику? Ты же знаешь, что Балтийск — закрытый город. Декану стоило таких трудов выбить для нас пропуска. Археологическая экспедиция!

Эти слова Валерий Михайлович насмешливо протянул.

— А на деле — пацаны, которые не наигрались в ковбоев! Сколько тебе лет, Гореликов?

— Двадцать два, Валерий Михайлович! — ответил я.

— Двадцать два! — подхватил преподаватель. — Аркадий Гайдар в твои годы полком командовал, а ты!

— Мы хотели, как лучше, Валерий Михайлович! — насупившись, протянул Мишка.

— Как лучше они хотели! Вот выставить бы вас отсюда к чёртовой матери, да отчислить с факультета! И вам польза будет, и другим — наука! Что у тебя с головой, Гореликов?

— В каком смысле? — не понял я.

— В прямом смысле, Саша! Я знаю, что она у тебя опилками набита! Но и опилки можно сотрясти. Ну-ка, покажи затылок!

Я послушно стянул шляпу.

Валерий Михайлович твёрдой рукой нагнул мою голову вперёд, чтобы разглядеть ссадину.