Солнечные зайчики

— Да, дьявольски сильны. Так как вполне очевидно, что баронесса, реализовав Ваши ценности, действовала по Вашим же указаниям, точно так же, как в тот день, когда взяла, будто для покупки, драгоценности княгини. Вполне очевидно также, что женщина, вышедшая из Вашего дома с дорожной сумкой, была не Вашей женой, но сообщницей, вероятно — любовницей, и эта Ваша любовница намеренно увлекает за собой через всю Европу целый хвост преследователей, возглавляемых нашим добряком Ганимаром. Комбинация, надо сказать, замечательная. Чем рискует эта женщина, поскольку разыскивают не ее, а баронессу? И кого стали бы искать, кроме баронессы, поскольку Вы назначили премию в сто тысяч франков тому, кто найдет именно Вашу жену? О! Сто тысяч франков, доверенных нотариусу, — какой гениальный ход! Господин, депонирующий сто тысяч франков у нотариуса, не может лгать. И разыскивать продолжают баронессу. И предоставляют Вам возможность спокойно доделать свои делишки, подороже продать Ваших скакунов, обстановку особняка, получше подготовиться к бегству. Боже, как это все нелепо.

Барон не дрогнул. Он приблизился к Люпэну и молвил с прежней невозмутимостью:

— Кто Вы такой?

Люпэн рассмеялся.

— Какое это, при данных обстоятельствах, может иметь значение для Вас? Предположим, что я — посланец судьбы и явился из мрака безвестности, чтобы Вас погубить.

Он резко поднялся, схватил барона за плечо и бросил ему в лицо прерывистыми словами:

— Либо чтобы спасти тебя, барон. Послушай же. Три миллиона баронессы, почти все драгоценности княгини, деньги, которые ты получил сегодня за свои конюшни и недвижимое имущество, — все это тут, в твоем кармане или в этом сейфе. Ты готов к побегу. Там, за портьерой, виден твой чемодан. Бумаги на твоем столе в порядке. Этой ночью ты должен исчезнуть на английский манер — не прощаясь. Этой ночью, тщательно загримированный, неузнаваемый, со всеми мыслимыми предосторожностями, ты должен присоединиться к своей любовнице — той, ради которой убивал; и это, несомненно, Нэнси Дарбель, та самая женщина, которую Ганимар задерживал в Бельгии. Есть одно лишь препятствие — внезапное, непредвиденное, — полиция, двенадцать полицейских, которых под твои окна привели разоблачения Лаверну. Ты сгорел! Так вот, я тебя спасу. Один звонок по телефону, и к трем или четырем часам утра два десятка моих друзей устранят появившуюся на твоем пути преграду, выведут из игры двенадцать агентов префектуры, — и дело сделано, мы смываемся без лишнего шума. В качестве условия — пустяк, для тебя малозначащий, — раздел миллионов и драгоценностей. Идет?

Он наклонился к барону и внушал ему это с неодолимой энергией. Тот прошептал:

— Начинаю понимать. Это шантаж.

— Шантаж или нет, называй как хочешь, любезный, — надо поступать так, как я решил. И не думай, что в последнюю минуту я сломаюсь. Не говори себе: «Это джентльмен, которого страх перед полицией заставит призадуматься. Если я рискую, отказывая ему, он тоже рискует — ему грозят наручники, камера, все беды мира, ибо на нас обоих идет травля, как на диких зверей». Ошибка, господин барон. Я всегда сумею выпутаться. Так что речь теперь единственно о тебе. Либо — все пополам, либо — эшафот. Идет?

Резкое движение. Барон высвободился, выхватил револьвер и выстрелил.

Но Люпэн предвидел нападение, тем более что черты барона утратили свою уверенность и постепенно, под воздействием страха и ярости, приняли свирепое, почти скотское выражение, которое свидетельствовало о приближении до сих пор сдерживаемого взрыва.

Барон выстрелил дважды. Люпэн вначале отскочил в сторону; затем бросился ему под ноги, схватил и опрокинул. Резким усилием барон снова высвободился. Противники схватились врукопашную; борьба стала жестокой, упорной, яростной.

Вдруг Люпэн почувствовал боль на уровне груди.

— Ах, проклятый! — заорал он. — Так было с Лаверну! Булавка!

Он в отчаянном напряжении скрутил барона и схватил его за глотку, побеждая, окончательно овладевая положением.

— Болван! Не раскрой ты свои карты, я мог бы еще отказаться от партии. У тебя, черт тебя побери, такое честное лицо! А какие мускулы, господи! Был момент — я уже подумал… Но теперь ты в моих руках. Давайте, друг мой, свою булавку… А теперь — улыбочку… Ну нет, это просто гримаса, может быть я слишком вас прижал? Мсье может и дуба дать? Спокойно, спокойно… Теперь — веревочку на запястья… Вы позволите?.. Боже, какое между нами теперь согласие! Я просто тронут!.. Сказать по правде, у меня к тебе возникает настоящая симпатия… А сейчас, братец, мой, внимание! Прошу тысячу раз прощения!

Он наполовину выпрямился и изо всех сил нанес барону сокрушительный удар под диафрагму. Тот захрипел, потерял сознание, затих.

— Вот к чему приводит отсутствие логики, милый друг, — сказал Люпэн. — Я предлагал тебе целую половину твоих богатств. Теперь ты не получишь ничего… если только что-нибудь выпадет на мою долю. Так что главное — в этом. Куда этот сукин сын спрятал свои деньжонки? В этот сейф? Черт возьми, найти будет нелегко. К счастью, впереди у нас — целая ночь…