Солнечные пятна

Я смотрю на него во все глаза: надо же, Че – не вырезанная из журнала картинка. Он настоящий. И снова возникает дежавю – как же мы с ним похожи.

Я тоже рассказываю все о своей бесцветной жизни. Мне не стыдно. С каждым словом тяжесть вытесняется из груди эйфорией, ведь Че, склонив голову, слушает. Молча слушает.

Он близко, он теплый, от него так приятно пахнет. Я знаю, что это за парфюм: Ви сбилась с ног, но разыскала, чтобы сделать любимому подарок.

Ви… Моя подруга Ви любит этого парня, а он любит ее. Так что же здесь делаю я?

Обжигающий стыд парализует. Поспешно подавляю чувства, о существовании которых раньше предпочитала не думать, и громко подытоживаю:

– Так что если бы не Ви, меня бы здесь не было!

Однако совесть чище не стала.

Че вздрагивает и отводит глаза.

– Она и меня вытащила. Я двух слов связать не мог после похорон бабушки, а меня воткнули ведущим на школьном вечере. Ви подошла ко мне и спросила, все ли со мной в порядке. Она словно прочитала меня, заняла собой все мысли. – Че подносит к лицу ладони, ожесточенно трет виски, снова поднимает взгляд и севшим голосом произносит: – Я не верю, что все так, как она сказала. Я не верю. Или… Солнце, ну где я накосячил?!

Че смотрит сквозь меня, от его боли во мне стынет кровь. Сейчас к чертовой матери я все исправлю. Скажу ему, что Ви тоже страдает, что она ему солгала.

– Будто это что-то может изменить! – Че обрывает мои намерения и спрыгивает на асфальт. – Наша с тобой жизнь, Солнце, полный отстой! Пошли развлекаться!

Тенью соскальзываю с ограждения, спешу за Че, недоумеваю и прошу пояснений:

– Какие еще развлечения в три часа ночи?!

– Вандализм! – На ходу он сбрасывает с плеча рюкзак и подмигивает мне. – То, что доктор прописал, если нужно прийти в норму.

* * *

Спрятав нос под клетчатой арафаткой Че, трясу баллончик: гремит шарик, с шипением ядовитой змеи наружу вылетает струя черной краски. Размашистыми движениями рисую на проржавевшей двери гаража знак анархии, и на меня поглядывают лишь облезлые собаки с ближайшей стихийной помойки да икающий от хохота Че.

«Live fast, die young». Вывожу эту кривую надпись, отхожу на пару шагов и любуюсь, пока за гаражами нарастает гул мотора.

– Валим, валим уже! – Че дергает меня за рукав олимпийки, и мы срываемся с места.

Мы бежим через пустые дворы – моя душа, расправив крылья, летит следом, а над домами испуганно розовеет только что проснувшийся новый светлый день. И новое Солнце.

Глава 11

Наверное, я самый счастливый человек на земле: даже не представляю, сколько сейчас времени. По ощущениям – около десяти утра, но солнышко припекает как сумасшедшее. Рукава черной олимпийки задраны выше локтей, от усталости, бессонной ночи и жары за роем серых мушек перед глазами маячит обморок.

На деревянных лавочках, затерянных в лабиринтах стриженых кустов, на территории Третьей наркологии собирается народ – шуршат пакетами посетители, докладывают о своем житье-бытье бледные постояльцы.

Стираю ладонью пот со лба, откидываю голову на спинку скамейки и смотрю в огромное безоблачное небо, а оно гипнотизирует меня до тех пор, пока от синевы на глазах не выступают слезы.

Хочется летать. Да я почти летаю.

Не знаю, как назвать то, что происходило несколько часов назад, но это было круто – грозившая быть самой страшной в жизни ночь внезапно стала самой счастливой.

Мы смеялись и носились по городу, украшая его стены рисунками черепов, сердечек и цветов, пацификами, радугами и знаками анархии. Наверное, в исторической части утро началось с нешуточного переполоха – на административных зданиях, жилых домах, гаражах и заборах сияли разноцветные надписи: «Punk is not dead», «Peace and love», «Да будет анархия!». Воскрешаю в памяти раннее утро…

– Видели бы люди, чем сейчас занимается звезда! – комментирую я. Че, прикрыв лицо клетчатой тканью, неподалеку малюет очередной шедевр.

– Я не звезда, а «ведущий развлекательных программ молодежной редакции ГТРК “Волжские ебеня”», – смеется он. – И если бы пошел после школы подрабатывать дворником, зарабатывал бы гораздо больше! Конечно, как-то раз я воспользовался положением и пообщался с кумиром. Я с двенадцати лет фанател по его музыке. А он оказался мудаком!

Че заштриховывает желтой краской идеально ровный круг на синей кирпичной кладке, бросает пустой баллончик в урну, достает из рюкзака еще один и оставляет на стене под рисунком черную надпись.

В кармане его джинсов заходится воплем рингтон, Че вынимает телефон и, выругавшись, отвечает на звонок. Я мнусь рядом, пыльными красными кедами распугиваю суетливых муравьев, изо всех сил напрягаю слух. Искаженный динамиком женский голос произносит:

– Артем! Папа тебя простил и велит возвращаться. Немедленно.

Утренний город шумом, гамом и светом обрушивается прямо на мою голову – вокруг резко включается реальность с горьким привкусом прерванного сна.

С досадой смотрю на Че – может, и он мне всего лишь приснился?

Че собирает баллончики, вешает рюкзак на плечо и озадаченно разглядывает меня, будто тоже увидел впервые.

– Ты сможешь добраться до дома? – тихо спрашивает он.