Солнечная тропа

Вечером, отправившись к себе, Лёнька решил не ложиться: а ну как заснёшь? Чтобы скоротать время, мальчик открыл свою книгу французских сказок. Но сегодня ему не читалось: то, что Лёнька узнал от Акимыча, было куда интересней любых сказок. Он засунул книгу подальше и стал терпеливо дожидаться назначенного часа. Через открытое окно мальчик видел, как в небе понемногу проступают серебряные звёздные блёстки, и слышал нежные трубящие голоса незнакомых ему крошечных созданий. Эти подлунные музыканты незаметно убаюкали Лёньку, и он медленно поплыл куда-то, прямо сидя на стуле.

…За стеной очнулись старые часы и принялись гулко отбивать прощальный гимн минувшему дню. Вздрогнув, Лёнька понял, что ему пора, и на ощупь, стараясь ни единым звуком не спугнуть чутко дремлющую тишину, направился в кухню.

Там он отыскал коробок спичек и керосиновую лампу, которая про всякий случай всегда стояла на подоконнике в полной боевой готовности. Лёнька перенёс её на стол, неумело снял округлое стекло и запалил фитиль. Потревоженный червячок сразу вспыхнул, но темноту вокруг не рассеял, пока Лёнька не прикрыл его стеклянным садком. Кухня чуть проявилась смутными очертаниями предметов. Мальчик прибавил света и огляделся. Нигде не было не души, и даже дымчатый кот исчез со своей любимой лавки, и вечно плачущий рукомойник не ронял в ведро привычных слез.

Запинаясь на каждом слове и озираясь по сторонам, Лёнька произнёс заклинание, но ничего не произошло. Решив, что прочитано было плохо, он повторил свой призыв. И опять всё осталось по-прежнему. Тогда мальчик громко начал в третий раз:

— Домовушка, не чинись, а возьми да об…

— Ну, хватит кричать, — вдруг раздалось над самой его головой. — Подавай сюда свой пирог, раз принёс.

На печке, прислонившись к трубе, сидел некто, весь чёрный и лохматый от кончиков больших, похожих на лошадиные ушей до самых пяток, болтающихся над печным шестком. Лицо незнакомца можно было лишь угадывать под мягкой маской той же густой, овечьей шерсти. Но глаза на нём Лёнька все же разглядел: они остро поблёскивали сквозь мех. Всё это Лёнька уловил в одну секунду, а в следующую он восхищённо выдохнул:

— Ты и есть домовой?

— Я здешний хозяин, — с важностью ответил тот и мягко спрыгнул вниз, оказавшись ростом чуток повыше Лёньки. — Ну, давай пирог или что у тебя там?

Лёнька с готовностью протянул угощение и почувствовал, как ласково коснулась его руки каракулевая ладошка доможила. Не успел он моргнуть глазом, как хозяин управился с пирогом и устремил на Лёньку свой цепкий, блестящий взгляд.

— Ты почто меня звал? — спросил он. Голос у домового был тихий и глухой: молвит — словно ветер сухими листьями прошелестит. — Сказывай поскорее, а то мне недосуг лясы точить. У меня заботы на дворе — аж сорок три животины, и каждой внимание требуется. Сегодня корове левый бок не поглажу — завтра животом будет маяться, молока хорошего не даст. Крольчиха крольчат на белый свет выпускать готова, не помогу — и сама пропадёт, и детки загинут.

Он поймал горящий Лёнькин взгляд и вдруг передумал:

— Впрочем, времечко у меня ещё есть: крольчата только через час на волю запросятся, а остальное после успею… Говори что хотел.

— Я… — неуверенно сказал Лёнька, — я дружить хотел.

— Со мной? — пришёл черёд удивиться домовому.

— Ага…

Домовой с минуту поразмыслил, испытующе поглядывая на мальчика, и согласился:

— Что ж, давай дружить. А лампу эту больше не зажигай, обойдёмся и так, — он снял стеклянный колпак своей широкой кошачьей лапой и задул огненного светляка. В кухне сделалось темно, но Лёнька по-прежнему ясно видел доможила.

— А теперь давай знакомиться, — предложил хозяин. — Меня Хлопотуном зовут, а как тебя — я знаю. Откуда ты здесь, мне тоже известно. А откуда и зачем я — знать человеку необязательно. Так что вот и познакомились.

— Хлопотуша, скажи мне, откуда ты взялся? — попросил Лёнька. — Из сказки?

— Нет, — твёрдо ответил доможил. — Сказки уже после люди придумали. А откуда мы взялись, про то есть старая-престарая легенда, какую повторяют все домовые уже столько лет, что и не сосчитать. И я её в детстве услыхал и на всю жизнь запомнил. Вот только поймёшь ли ты, ведь мал ещё, — в раздумье произнёс Хлопотун. — Ну, ладно, авось поймёшь… Так слушай.

…Много веков назад жило на земле большое и весёлое племя. Хотя имело оно уже тогда и рога, и длинные хвосты, никто в сердцах не называл его проклятой нечистью, потому что это был самый мирный и добродушный народ на всём белом свете. Он жил на вершине неприступной горы, где в открытые окна домов забредали лёгкие облака, и рогатая детвора любила играть ими, как подушками. Наши предки не знали, что такое зло, и жизнь их протекала в радости и покое.